Генрих стоял возле панорамного окна своего кабинета и разглядывал заснеженную Московскую улицу, на которую открывался вид из его кабинета. Он собирался сегодня выбраться пораньше с работы и отправиться в Германию на неделю, навестить родителей. Кто знал, сколько времени было еще у него, чтобы быть с ними. Сочельник всегда наводил на него тоску. В свои пятьдесят четыре года он все еще был одинок.
Рождество как нельзя лучше напоминало ему о том, что при своих успехах в карьере он так и не смог забыть одну единственную женщину, по стечению обстоятельств не бывшей его никогда. Это терзало его душу, разрывало на куски уже долгих двадцать лет.
Мужчина прикрывает глаза, прислушиваясь к голосу женщины, что доносится из музыкального проигрывателя встроенного в стене над кожаным диваном и содрогается от мысли, что еще один семейный ужин превратиться в пытку из-за его одиночества.
На рабочем столе Генриха лежала «Комсомолка», которую принесла его секретарь еще утром. На первой полосе было фото Ольги и Яна и как всегда пестрящие заголовки о скандальных подробностях по делу «СиК». Он следил за всем тем кошмаром, который сопровождал его единственную любовь, но не мог себе позволить влезть в ее жизнь, хотя жаждал этого больше всего.
Отстранившись от окна, Генрих небрежно набросил пиджак со спинки своего кресла, а затем, бросив недовольный взгляд на газету, рывком выбросил ее в мусорную корзину. Она с самого утра вызывала у него желание набить морду репортеру, который посмел обливать грязью Олю. Но кто он такой, чтобы вмешиваться без разрешения?
Выключив проигрыватель, Генрих выключает свет и выходит из своего кабинета. Его секретарь тут же поднимается со своего места, оглядывая его обеспокоенным взглядом. За столько лет работы в клинике она знает прекрасно его настроение в этот проклятый день.
- Генрих Альбертович, звонила Ваша мать, я сказала, что рейс сегодня в восемь, но она просила перезвонить, - спокойно говорит девушка и мужчина выдыхает.
Несмотря на его возраст, Ирина никак не хочет воспринимать его как самостоятельного человека.
- Спасибо, я позвоню ей из машины, - бросает он отстраненно и направляется к выходу.
- Хорошо отдохнуть, Генрих Альбертович, - голос секретаря застает его врасплох в самом проходе.
- Ээ.. спасибо, Вера, - немного растерянно отвечает он, не желая вдаваться в подробности отдыха. Он бы предпочел провести ее в клинике, спрятаться в работу и не думать об Ольге и ее проблемах.
«Черт бы побрал все это, что с ней и где она?» - задается он вопросом, но натягивает дежурную улыбку, понимая, что весьма глупо застыл в проходе, чем привел в замешательство своего секретаря.
- Если что, то я на связи, - наконец-то бросает он чуть деловитее и закрывает за собой дверь, не слушая, что еще говорит там девушка.
По пути к лифту ему никто не встречается, что дает надежду Генриху на спокойный уход из клиники. Однако, он втайне мечтает, чтобы его что-то задержало в Москве и он бы был лишен расспросов со стороны своих совсем не молодых родителей.
Генрих вызывал лифт и отошел вглубь коридора, посмотрев на часы. Еще шесть часов до отлета. Он как раз успеет к ужину, который как уверен, мать уже приготовила и не дает отцу прикоснуться без него, но есть ему определенно не хочется.
Как только двери лифта раскрываются, он услышал разговор на повышенных  тонах и мгновенно нахмурился.
- Что черт возьми здесь происходит?! - выругался он, выпуская на волю свое суровое второе «я», присущие ему как главе клиники.
Выбравшись в фойе, он заметил возле стойки администратора рыжеволосую женщину и замер. Ее осеннее пальто серого цвета и кашемира так плохо сочеталось с промозглой погодой стоящей за окном, что это тут же бросилось ему в глаза. Небрежно обернутый поверх пальто оранжевый шарф оттенял ее бледное лицо, на котором не было макияжа, разве что губы сложенные в узкую линию от досады блестели ярче, чем замученные глаза, в которых сверкала ярость.
«Ольга!» - пронеслось в сознании Генриха и внутри него все рухнуло в ту же секунду. Он как мальчишка следил за скандалом из коридора. Не мог даже пошевелиться, чтобы хоть что-то сделать.  Мужчина просто не поверил своим глазам и лишь, когда вскрикнув в последний раз, Калиновская развернулась и направилась прочь к выходу, он вынырнул в реальность.
- Ольга! – Выкрикнул он и чуть ли не побежал за женщиной. – Ольга, подождите! – он обхватил ее за плечо, заставляя остановиться перед ступенями.
Охранник настороженно посмотрел на него, как и гардеробщица, но ему было плевать, что в этот момент думают о нем. Женщина по которой он страдал столько лет, пришла в его клинику и нуждалась в помощи. Чувства вспыхнули вновь и он чуть улыбнулся.
- Наталья! –рявкнул он на девушку сидящую за стойкой.
- Да, Генрих Альбертович? – испуганно вскочив на ноги, она перебирала пальчиками по стойке и взирала на него своими карими глазами, полные страха.
- Пойдем, - мужчина отпустил плечо Ольги и взглядом призвал его следовать за ней.
- Я желаю знать, почему ты отказала этой женщине в записи? - голос Генриха был холодным и требовательным, а его взгляд буквально вцепился в глаза подчиненной. Казалось, будто он вот-вот вцепиться ей в горло.
- Ну…она хамила… - начала несвязно бормотать девушка, чем еще больше злила мужчину.
- Я разве тебя спросил, что она делала? – Генрих спросил это тихо, но от этого не менее устрашающе звучало раздражение в его голосе.
- Нет
- И?
- Простите, Генрих Альбертович, но медосмотры прошли в сентябре и я подумала…
Генрих закатил глаза и провел рукой по волосам.
- Так, записывай детей Ольги Дмитриевны на день, который ей будет удобен, - резко бросил он, а сам отошел в сторону и достал вибрирующий телефон.
- Да! – рявкает он, но его взгляд почти сразу же меняется. – Мама, я же сказал, что позвоню сам! – он выслушал, что ему ответили. – Nein! Ich habe dringende Geschäfte.* – Он чуть ослабил галстук и посмотрел на Ольгу. - Komm, ich rufe Sie zurück. Mach dir keine Sorgen, Mutter. Ja, ich liebe dich auch**.
Нажав кнопку «Завершить», Генрих вновь подходит к стойке.
- Все в порядке? – интересуется он у Калиновской.

__________________
* Нет! У меня есть неотложные дела (нем.)
** Давай, я позвоню тебе позже. Не волнуйся, мама. Да, я тоже тебя люблю.

Отредактировано Генрих фон Велмерг (2013-10-13 11:41:39)

Генрих смотрел на Ольгу очень внимательно. С их последней встречи она очень изменилась. Он помнил тот вечер. Костюм, который он терпеть не мог и двадцатилетие «СиК», основателям которой он был обязан тем, кем сейчас являлся. И Ольгу, которая сверкала своим роскошным, соблазняющим и сводящим с ума нарядом. Герман так и не понял, почему он предпочел уйти раньше с юбилея. Но видеть рядом с Олькой Яна было слишком болезненно.
Несмотря на ее красоту, выглядела она изможденной. Глаза чуть покрасневшие. Как он не заметил этого чуть раньше? Мужчина нахмурился, взгляд его пробежал от кошелька Ольги  на Наталью, которая теперь боялась принять деньги у женщины.  Он чуть покачал головой, и медсестра поняла его правильно. Он не собирался брать денег с Ольги. Ни копейки.
- Отлично, рад, что все уладилось, - улыбнувшись, ответил Генрих, хотя от вида Ольги у него сжималось сердце. – В колледже? – в голосе мужчины едва уловимо проскользнуло непонимание. Как может такая, как Ольга Калиновская работать в колледже?
Генрих и Ольга отошли в сторону. Любопытство персонала совсем не нравилось главе клиники, поэтому он предпочел отойти, не соблазняя медсестер личным разговором. Хотя во взгляде Натальи читался вопрос, что же ей делать и кто такая эта женщина, из-за которой всегда холодный и даже немного тираничный Генрих сделался мягким.
Калиновская заговорила о Сочельнике и Генрих ответил на ее заразительную улыбку. Сейчас она была такой же почти, что и в момент их последней встречи.
- Бросьте, Ольга, разве это чудо! – он кривит губы в усмешке, мельком смотря на затаившуюся медсестру. – «Черт бы тебя побрал, хватит греть уши!» - Я счастлив, что смог появиться здесь раньше, иначе бы не смог вас увидеть и это было бы еще одно унылое Рождество за мою жизнь, - он хотел было поцеловать руку женщины, как она резко побледнела и вцепилась в его руку.
Фон Велмерг моментально напрягся. Доли секунды он пытался оценить ситуацию и готовился вызвать подмогу, но женщина быстро восстановилась. Ольга поспешила выпустить руку Генриха, и его наполнило разочарование. Тепло ее ладони будто отпечаталось на его руке и пылало. Он не желал ее отпускать, тем более что ее состояние ему не понравилось.
- Эм…спасибо,- и снова неловкость.
Генрих смотрел на Ольгу, перебирая в голове последние минуты их встречи и не задумываясь, выхватил свой телефон.
- Вера, - строго начал он, выставив перед собой руку, жестом прося Калиновскую подождать. – Отмени мою поездку, я возвращаюсь к себе, - секунду он слушал недоумевающий голос своего секретаря, - я знаю, что она волнуется, но обстоятельства изменились, делай, что тебе говорят, а со своей матерью я разберусь сам,  - вновь ответ секретаря и его глаза потемнели от злости. – «Что за персонал. К чертям уволю всех!», - Твою мать, Вера, делай, что велено иначе я тебя уволю! – резко бросил он и нажал «завершить».
Генрих обернулся к Ольге, ему было неловко, что она слышала, как он говорит по телефону, но отпускать сейчас он женщину он не был намерен.
- Генрих Альбертович, - перебила его мысли Наталья, и обернулся к медсестре.
- Что еще?!
- Тут звонок из Германии, Ваша мать беспокоиться, что Вы отменили поездку, - нерешительно проговорила девушка, и Генрих тут же закатил глаза.
- Передай ей, что у меня неотложные дела и что я наберу ее сам,- ответил он. – «Немыслимо, мне пятьдесят четыре года, а родная мать следит за мной будто за пятилетним».
- Но…
- Ты хочешь лишиться работы?! Мало косяков за сегодня?!!!! – огрызнулся он.
Щеки девушки загорелись румянцем, а в следующую секунду она повторила ровно то, что сказал Генрих, и повесила трубку.
- Простите, но я обязан убедиться, что с Вами все в порядке, - уже мягко обратился он к Ольге, и подхватив ее на руку понес к лифтам. – Не хочу, чтобы Вы упали на пол и повредили себе что-то. – Пояснил он, надеясь не встретить сопротивления.
Генрих подметил слишком малый вес для роста женщины и ее возраста, когда донес ее до лифтов.
- Когда Вы ели в последний раз? – чуть строже спросил он, когда двери лифта распахнулись, и он вместе с Ольгой на своих руках вошел в него. – Нажмите восьмой этаж, - попросил он, - раз уж я послан вам свыше, то я хочу быть полностью убедителен в этой роли, - губы немца сложились в улыбку, а в его глазах заблестели смешинки. – Вы очень мало весите, Ольга, - вновь его тон стал строгим, но, тем не менее, участливым. - Давно у вас потери сознания возникают? С какой частотой и продолжительностью?

Ольга без лишних слов нажала на нужную кнопку, чем вызвала одобрительное выражение лица Генриха. И то, что она не спорила с ним, тоже нашло одобрение. Мужчина не хотел думать, что это лишь из-за шока. Вряд ли женщина могла ожидать, что немец подхватит ее на руки и потащит, не объясняя ровным счетом ничего. Куда и зачем несет ее.
Генрих ощущал у себя на груди лицо Ольги, и внутри него с новой силой разгоралось желание заботиться об этой женщине, даже если она запретит ему делать это. Сейчас она была для него все той же Оленькой, которая беззаботно улыбалась, искрилась жизнью. Ее выдавали лишь глаза.
«Сколько же несчастий свалилось на тебя за это время, малышка», - подумал он и мгновенно его охватили холод и чувство вины. Он мог бы оградить ее от этого, если был бы рядом.
Дверь лифта открылась, вернув Генриха в реальность. Он чуть нахмурился, когда заметил взгляд Веры, которая увидела его через стеклянную дверь, ведущую в приемную. Его всегда поражала уверенность других, что он гей. Хотя это давало ему некоторую свободу и лишало лишних, ненужных ему взаимоотношений с противоположным полом.
- Серьезно или нет, решу я, - строго заявил он, когда они подошли к стеклянной двери.
Вера, похоже, прибывала в состоянии шока, поэтому не догадалась открыть им дверь. Чуть подбросив Ольгу, Генрих открыл дверь, чтобы зайти. Секретарь стояла с раскрытым ртом.
«Твою же…ну да, я с женщиной. Что здесь такого!» - глаза Генриха приковались к Вере, и та хлопнулась на стул, произнеся нечленораздельно «Здрассьте». Генрих прошел мимо.
- Достаньте ключ из моего внутреннего кармана пиджака, - попросил он Ольгу, и она вновь послушно вытащила ключи и открыла дверь, вложив ключи, где только что взяла.
Пройдя в кабинет, Генрих донес женщину на кожаный диван, скрывающийся за перегородкой смотровой и санузла примыкающего к кабинету.
- Так значит Вы тут главный? – спросила Ольга и Генрих кивнул.
- Можно и так сказать, я владелец клиники. – Не без гордости в голосе добавил он, но не стал заострять на этом особое внимание.
Калиновская села на диване и принялась искать что-то в своей сумочке. Сигареты. Генрих не курил, да и не любил подобного, но все же в кабинете у него стояла пепельница для посетителей. Он не стал ничего говорить, позволив женщине прийти в себя. Прочитать лекцию о вреде курения он успеет и позже, а пока он хотел убедиться, что с ней все хорошо.
Улыбка женщины исчезла сразу же, как только ее взгляд упал на треклятую газетенку. Генрих тут же ощутил напряжение, которое нарастало в его теле.
- Не сказал бы, просто в ней наша реклама и мне приносит секретарь, - пояснил он с не особым желанием.
Генрих снял пиджак и повесил его на спинку кресла. Ольга стала рассказывать про свадьбу с Яном. Он незаметно передернул плечом.
«Знала бы ты, как ранит меня это…все, что с ним связано», - губы Генриха сложились в тонкую линию.
- Людям не свойственна жалость, особенно этим охотникам за грязным бельем, не бери в голову, - выдавил он и обошел стол.
Генрих смотрел на Ольгу, которая затягивала сигарету и выдувала клубы дыма, стряхивала пепел в пепельницу. Это завораживало.
Столько лет он мечтал, чтобы они побыли наедине, а тут все случилось. Мужчина отодвинул ступку бумаг и прислонился к  краю стола. Простояв так с минуту, он взял телефонную трубку и набрал Веру.
- Позови ко мне Марию, - вновь холодно сказал он, - пусть возьмет все, что нужно для экспресс-теста, - он помолчал, взглянул  на Ольгу, в затем  положил трубку.
Генрих расслабил галстук и положил его на край стола. Ольга докуривала сигарету, и он приоткрыл окно, чтобы проветрить помещение.
В кабинет постучались, и он разрешил войти. Невысока блондинка, совсем молоденькая в бледно-голубом костюме с встревоженным взглядом смотрела на него, затем на Ольгу и обратно.
- Вызывали Генрих Альбертович? – звонкий голос напомнил комнату.
- Да, прошу, нужно проверить уровень сахара в крови у Ольги Дмитриевны. – Генрих перевел взгляд на Ольгу, - я хочу удостовериться, что Ваше «ничего серьезного» действительно таково.  – Он улыбнулся, а после прошел в приемную, оставив наедине женщину и медсестру.
Вера мгновенно подскочила со своего места.
- Да. Генрих Альбертович? – встревоженно поинтересовалась она, подавляя улыбку.
- Я хочу, чтобы ты сходила в ресторан напротив и купила поесть мне и моей гостье. Что-то сытное, но не жирное. Я могу тебе это доверить? – спросил он. Девушка кивнула. – Хорошо, - Генрих достал бумажник и положил на стол своего секретаря две купюры в пять тысяч. – Прошу, не экономь.
Вера смотрела на него с изумлением, и он нахмурился.
- Что-то не понятно? – чуть холоднее осведомился он.
- А? нет, Генрих Альбертович. Ужин на двоих. Не экономить, - протараторила она.
- Бегом! – уже не выдержал он, чуть вскрикнув.
Девушка тут же сорвалась с места и подхватив деньги и свой пуховик понеслась прочь из приемной.
- Что за день! – выругался Генрих, провел рукой по волосам.
Глубоко выдохнув, он вернулся в кабинет. Женщины тут же замолкли, чем вызвали недоверие, которое тут же появилось на лице Генриха. Он требовательно посмотрел на медсестру.
- Сахар ниже нормы, - заявляет она и поднимается с дивана. – Я могу идти?
- Да, - коротко отозвался он.
- Всего доброго, Ольга Дмитриевна! – улыбнувшись, сказала девушка и поспешила выйти из кабинета главы клиники.
- Пыталась выпытать мою ориентацию? – насмешливо поинтересовался мужчина, присаживаясь рядом с Ольгой, попутно подхватив из шкафа тонометр и стетоскоп. – Я намерен проверить Ваше давление, - поясняет он, - раз уж Вы попали в мои руки, то я не выпущу Вас отсюда, пока не выясню причину обморока. Это может быть весьма серьезно, Ольга. Вашим детям нужна мать. – Генрих протягивает руку, чтобы одеть манжет на руку Ольги.
Несколько минут они сидели в молчании, пока Генрих не вытащил из ушей стетоскоп и не снял манжет с руки женщины.
- Вы совсем не бережете себя, завтра пройдете комиссию вместе с детьми, я обо всем договорюсь. – Он говорил так, словно не желал даже обсуждать отказ. – И утром сдайте кровь, я выпишу направление.
Генрих отложил стетоскоп на  журнальный столик возле  дивана и прошел к своему столу. Минут десять он писал что-то, а затем набрал по внутреннему номеру администратора.
- Наталья, запишите Ольгу Дмитриевну Калиновскую ко мне на прием, - Генрих говорил четко, - да, Ка-ли-нов-ская. Нет, - Генрих нахмурился услышав ответ, - да…за мой. – Провел рукой по волосам. – И запишите ее на медкомиссию…полную. – Выслушал ответ и добавил, - да, к мамологу тоже, - снова выслушал ответ. – Да, это все. – И дал отбой.
В кабинет вновь постучались. На этот раз на пороге стояла Вера с подносом и с несколькими пакетами в руках.  Генрих показал ей жестом, чтобы она прошла, и девушка стала накрывать на журнальный столик.
- Раз уж сегодня Сочельник, то надеюсь, Вы не откажете мне в удовольствие  и отужинаете со мной. – Генрих улыбнулся. – Вера, можешь быть свободна. Спасибо.
Девушка кивнула и тут же поспешила ретироваться из кабинета такого переменчивого сегодня начальника.
Генрих прошел к дивану и передал Ольге с десяток направлений.
- Надеюсь, что Вы не откажетесь пройти все это, я многим обязан Вашему отцу, поэтому считайте это данью памяти и в качестве подарка на Рождество. – Генрих грустно улыбнулся. – Белое или красное? – спросил он, не зная, что предложить Ольге.

Отредактировано Генрих фон Велмерг (2013-10-13 21:34:03)

- Простите, - отозвался на уточнение Ольги Генрих, - я не правильно выразился. – Мужчина покачал головой, словно подбирал правильные слова. – Я хотел сказать, что в память о его помощи. Я очень его уважаю и сожалею, что так вышло. Возможно, все образуется.
Генрих поднялся с дивана и направился к шкафу, в котором хранил спиртное. Он пытался скрыть свое негодование. Если бы не Дмитрий Сергеевич его не было бы сейчас здесь. И кто знает, куда бы пошла Ольга. Смог бы кто-то отнестись к ее проблеме с пониманием? Оказали бы ей помощь, которую сейчас оказывает он? Генрих выбрал бутылку полусладкого Шардоне, закрыл шкаф и направился обратно к Ольге.
Мужчина поставил бутылку вина и перевел взгляд на Ольгу. Она все еще не притронулась к еде и это ему не нравилось.
- А что я могу рассказать о себе? – немного печально протянул немец, после того как откупорил бутылку вина и стал разливать его по бокалам.  – Ничего особого не изменилось в моей жизни, разве что работы прибавилось, но это и к лучшему, - «так я мог не думать о тебе», - Генрих отпил из своего бокала и пристально вгляделся в глаза Калиновской. Ее печальные глаза, которые не могли играть веселье, в отличие от губ и голоса. Поэтому мужчина был рад, когда Ольге перевела тему.
- О! Ну у меня идеальный слух, я слышу, как они шушукаются у меня за спиной, - ответил Генрих и улыбнулся. Смех Ольги был словно бальзам на его раненое сердце, однако при словах о супруге фон Велмерг побледнел. Выражение его лица приняло отстраненность.
- Я женат на своей профессии, Ольга. – Наконец-то выдавил он из себя. – Меня не видели в компании женщин, поэтому делают такой вывод, хотя после сегодняшнего, может, успокоятся. – Мужчина улыбнулся.
Его настроение менялось сегодня с завидной быстротой, и всему виной была одна единственная женщина, которой он не сможет признаться в том, что последние двадцать лет только и думал о ней. Что он терпеть не может семейные праздники, потому что его семья достает его расспросами о его намерении найти себе вторую половинку и начать жить как все. Но он любил свою работу, поэтому ему было куда проще от мысли, что он подарил миру немало здоровых детей, пусть они и не были генетически его, но каждый из них был для него родным. Вот такая, бескорыстная любовь к чужим детям делала его тем, кем он был. Но при этом он не мог познать эту любовь по отношению к себе. И путь, по большей части он просто отказывался принимать, что другая сможет любить его так, как может любить Оленька. Единственная женщина, которая пленила его сердце на всю жизнь.
- Вы должны поесть, - Генрих пододвинул ближе к Ольге тарелку, - я не шутил, когда сказал, что не выпущу Вас отсюда, пока не буду убежден, что с Вами ничего не случится. – Мужчина мягко улыбнулся, хотя его взгляд был затуманен и он едва сдерживал себя, чтобы не накормить Ольгу силком. – Могу предоставить Вам палату и попросить Марию поставить Вам капельницу с раствором питательных веществ.
Генрих откинулся на спинке кресла, раскинув руки в стороны. Он был открыт для этой женщины с самой первой их встречи и ничего не изменилось. Ее испуганные глаза, когда она впервые увидела его в кабинете, тогда еще в клинике Германа. Не каждая может принять гинеколога мужчину. А она справилась. Хотя, если бы она отказалась от его услуг, как знать, может быть, он не мучился и женился на любой из тех, кого предлагала ему мать.
- Как кстати Владислав? – вспомнив о родах Ольги, которые он принимал, решил поинтересоваться он, считая, что женщины расслабляются, когда разговор касается их самого дорогого. – У Вас еще есть дети, как я понимаю? Жаль, что я не присутствовал при их рождении, - Генрих мягко улыбнулся. – Ешьте, Ольга, я Вас отвезу домой, не беспокойтесь. – Мужчина опустил бокал на столик и отодвинул его от себя, не желая рисковать на дороге. – Ешьте, - чуть строже добавил он и нахмурился. – Мне все равно одному это не съесть. Вот что бывает, когда говоришь женщине не экономить. – Генрих усмехнулся. Вера перестаралась, но он был даже рад, у Ольги был выбор. – Пожалуй, мы сложим то, что Вы не съедите, и отвезем к Вам. А сейчас ешьте.

Генрих улыбнулся, когда Ольга замахав руками стала кричать, что ей не нужна капельница и что она все съест. Однако кусочек мяса упал ей на колени и фон Велмерг машинально потянулся за ним, чтобы не испортить одежду женщины. Но она накрыла ладонью его руку и они как подростки затерялись в волне неловкости, чуть не соприкоснувшись лбами.
Из неловкости поспешила выйти первой Ольга, чему мужчина был очень рад, так как сам он терялся при одном только ее взгляде, а ее прикосновение подействовало не хуже тока, заставив его напрячься.
«Как же ты прекрасна, даже сейчас», - подумал он и забыл о руке, которая так и оставалась зажатой меж ног Калиновской.
- Восьмое апреля две тысячи двенадцатого, если не ошибаюсь, - тихо ответил Генрих. – Как я мог забыть, сыночек решил поздравить маму с днем рождения. – Мужчина улыбнулся. – Я храню фото всех деток, которые родились и краткую информацию о каждом, если интересно, могу потом показать альбомы. – в голосе Генриха звучала гордость. Хотя он и скрыл от Ольги тот факт, что он помнил лишь одну дату, самую важную. Дату рождения именно Владислава. Он втайне мечтал, чтобы это был его сын.
- Дети имеют одно отрицательное свойство – вырастать, - Генрих усмехнулся.
Услышав о близнецах, фон Велмерг нахмурился внутри, хотя внешне оставался спокоен.
«Почему они позвонили Герману а не мне?», - подумал мужчина, продолжая слушать рассказ Каиновской периодически кивая. У него родилась досада и разочарование, что близнецы Ольги, не принимал он.
Из раздумий его вырвала Ольга, когда вскочила с криком и он понял, что не убрал руку и все это время она находилось у нее меж колен.
За дальнейшим Генрих не успел уследить. Женщина стала поспешно собираться. Перед глазам мелькали пальто и оранжевый шарф вперемешку. В итоге на пол упал стетоскоп, который ему подарил еще отец на окончание Университета. Генрих не успел вскочить, чтобы предостеречь Ольгу, она так была взволнованна, что оступилась. Раздался хруст пластмассы и вот она летит снова в его руки, второй раз за вечер.
- Привет, - Генрих улыбнулся.
Положение Ольги весьма компрометирующее. Но ему даже приятно, что она падает к нему, это заставляет его задуматься о том, что она все же вызывает определенную реакцию во всем теле. С ней тяжело справиться, но возможно, но это пока.
- Вы совсем забыли о том, что я говорил Вам когда-то. Спешка нужна при ловле блох, кажется так говориться. – Велмерг качает головой. Сейчас Ольга кажется ему молоденькой девушкой, которая вошла в его кабинет. Легкий румянец на щеках от смущения, что ее врач – мужчина проступил на щеках женщины и заставил Генриха вернуться в прошлое.
Он сидел в своем кабинете и ждал пациентку, которую попросил принять Герман. Он не особо был доволен, что ему пытаются подсунуть чью-то протеже, но когда на пороге появилась как жар-птица рыжеволосая девчушка испуганная до крайности он растаял.  Он ждал ее появления всякий раз, назначал нарочно чуть больше встреч, чтобы видеть ее. Наличие живота его не смущало. Он влюбился в нее особой бескорыстной любовью, которой могут любить лишь дети своих родителей. И только он знает, как стоял возле окна и наблюдал, как она уезжает с Владиславом и Яном из больницы, понимая, что теперь у него остались лишь воспоминания.
Генрих осторожно обхватил Ольгу за предплечья и помог подняться ей на ноги. Его глаза сияли от комичности ситуации, но он держался, чтобы не рассмеяться.
- Пожалуй, я все же вынужден довезти Вас до дома. – Четко сказал он, не желая слышать возражений. – Вера здесь уберет, не беспокойтесь.
Генрих помог Калиновский накинуть пальто, одновременно подмечая, что оно невероятно холодное для погоды, что стояла за окном и мгновенно нахмурился.
- Идемте, - повелительно сказал он, открыв перед Ольгой двери своего кабинета.
Верочка подскочила на месте.
- Генрих Альбертович, уже уходите? – поинтересовалась она.
- Да, убери в кабинете, пожалуйста, сегодня я уже не вернусь.
- До свидания, - как-то не по-доброму улыбнулась девушка, провожая взглядом начальника и его гостью.
Мужчина подхватил Ольгу под руку и повел к лифту. Теперь в замкнутом пространстве он ощущал неловкость и потому сохранял молчание до самого первого этажа.
Оказавшись в фойе он  остановил Ольгу рукой, а сам пошел к стойке администатора. Наталья улыбалась ему во все свои тридцать два зуба, периодически бросая взгляды на Калиновскую.  Генрих нервно провел рукой по волосам, а после подхватил небольшой листок бумаги, протянутый медсестрой и направился обратно к Ольге.
- Можем ехать, - с гордостью сказал он и подхватив Ольгу под руку направился вместе с ней к выходу.
На улице их встретил холодный ветер, поэтому Генрих обернулся и накрыл голову Ольги ее шарфом, чтобы прикрыть ее голову, а после снял с себя пальто и одел его на плечи Калиновской.
- Почему Вы так легко одеваетесь? -  требовательно спросил он, сверля Ольгу глазами, - переохлаждение ничем не лучше перегрева.
Нажав на клавишу на брелоке от машины, Генрих повел Калиновскую по стоянке к своей «Ауди РС7». Он открыл дверь перед женщиной и помог ей устроиться на переднем пассажирском сидении. Мужчина захлопнул дверь и обошел машину, занимая место водителя.
- Ну что, поехали, - нажал кнопку «старт» и мотор мгновенно заревел, но он не торопился отъезжать. – Включим-ка подогрев сидений, а то Вы у меня оледенеете, - он улыбнулся, но тут же нахмурился, заметив, что Ольга не пристегнулась. – Какая же Вы рискованная, Оленька, - мягко проговорил он и самостоятельно потянулся за ремнем безопасности, но тут же пожалел об этом, губы Калиновской были слишком близко от его. Секунду он держался так, но потом улыбнулся и защелкнул ремень безопасности. Затем, проделал то же и со своим ремнем. – А теперь, можно ехать, - улыбнулся он, и тут же выражение его лица стало сосредоточенным.
Они приехали в Царицино. За всю дорогу Генрих не произнес ни слова. Он не любил разговаривать за рулем, да и он редко кого-то подвозил, поэтому для него была приятна тишина. Лишь тихий звук из колонок перебивал тишину Шопеном. Велмерг обожал классику. Когда они остановились возле подъезда, где жила теперь Калиновская Генрих вышел из машины и помог ей выбраться на улицу.
- Вот и приехали, - улыбнулся он, - осторожнее, - с предостережением добавил он, когда заметил, что женщина вот-вот ступит на лед. – третье падение и я увезу Вас обратно и надеюсь, что не в травматологию. – Мужчина усмехнулся.
Когда они благополучно добрались до квартиры он был немного грустен, потому что теперь ему придется ее отпустить.
- Ну вот, кажется все. Надеюсь, что Вы теперь в безопасности.
Из-за двери послышались голоса детей и на площадку вышли близнецы, которые увидев Генриха нахмурились и прильнули к матери.
- Добрый вечер, - поздоровался он и улыбнулся. – До завтра, Ольга Дмитриевна, - вежливо проговорил он, - не опаздывайте.
С этими словами он улыбнулся и удалился.
Внизу, возле подъезда, он долго размышлял над тем, что видел и лишь спустя пять минут уехал. Совсем забыв о своем пальто и о телефоне, так и оставшимся в кармане, но возвращаться не стал, боясь побеспокоить Ольгу и ее детей, который явно были озадачены увидев его рядом со своей мамой.

Отредактировано Генрих фон Велмерг (2013-10-15 19:24:35)

Оказавшись дома, Генрих отзвонился матери, которая была очень недовольна тем, что он отменил свою поездку. Он пообещал ей, что навестит их, но позже. Это был тяжелый разговор, но в итоге мать сдалась, заявив, что он упрямее отца. Это Генрих воспринял как комплимент.
Утром он поехал в клинику чуть раньше, чтобы встретить Ольгу с детьми. Поэтому, когда на пороге появились дети в компании Владислава, он очень удивился. Феликс и Катарина его узнали, поэтому он представился старшему сыну Калиновской и поинтересовался, где сама она.
Убедившись, что дети Калиновской получили все необходимые справки для поступления, он откинулся на спинке своего кресла в кабинете, сидя спиной к двери. Панорамное окно на заснеженную улицу наводила на него сомнения, что он когда-то еще увидит Ольгу. Из проигрывателя доносился мелодичный голос Анны Герман и Генрих едва сдерживал разочарование.   
Рабочий телефон зазвонил, чем заставил его обернуться к столу.
- Да, Вера! – строго произнес он, по его голосу не было даже слышно, что он расстроен и подавлен. Таков немец.
- Генрих Альбертович, я на обед, Вам что-то нужно? – раздался в трубке голос секретаря.
Мужчина задумался.
- Генрих Альбертович, у Вас все хорошо? – голос Веры прозвучал тревожно.
- Да, зайдите ко мне, - бросил он и тут же положил трубку.
Вера не заставила себя ждать. Генрих слышал, как она суетилась за дверью, но все же вошла быстрее обычного.
- Да, Генрих Альбертович? – девушка была взволнованна.
- Я бы хотел попросить Вас об одной услуге, - немного неуверенно начал он, протягивая руку в карман за бумажником. – После обеда зайдите в магазин, мне нужна шуба на подарок, - Генрих чуть откашлялся, но завидев, как бровь веры чуть поднимается выше обычного, добавил. – Женская шуба, Вера. – Генрих протянул свою банковскую карту. – Размер сорок восемь…пятьдесят. Подберите такую, чтобы была потеплее, норку я думаю. Цвет и модель на Ваш вкус.
Вера улыбнулась.
- Вы для Ольги Дмитриевны? – поинтересовалась она.
«Какая проницательность», - подумал Генрих. – «Может, мне еще тебе сказать для чего?»
- Да, это для нее, поэтому прошу, выбери такую, чтобы не была уж слишком броской, ну и подходила ей к лицу.
«Она, наверное, привыкла к более дорогим подаркам, - печально подумал он, когда Вера подойдя ближе приняла банковскую карточку. – Но, во всяком случае, это лучше ее серого пальтишка которое не согреет даже покойника».
- Все будет сделано, что-то еще? – поинтересовалась девушка.
- Постарайтесь сделать так, чтобы об этом не узнала вся клиника, - он строго посмотрел на своего секретаря. – В противном случае я знаю, кого лишить премии. Идите.
В два часа дня Генрих сидел в своем кабинете и разговаривал по телефону. Отсутствие мобильного сильно осложнила его работу, а Вера так и не вернулась, хотя смс с тем, что она купила, пришла еще час назад. Мужчина нервничал. В кабинет постучались. На пороге стоял Фридрих Кауфман, его заместитель и по странному обстоятельству друг.
Фридрих был как всегда весел. Генрих жестом указал ему пройти, а сам все еще говорил по телефону.
- Вы купили ее час назад! Обед у Вас час! – Недовольно кричал он на секретаря. – Мне плевать, Вера! Я не обязан принимать звонки сам, для этого у меня есть Вы. – Генрих понимал, что рассержен вовсе не из-за того, что девушка решила забежать и по своим делам, он переживал, что Ольга до сих пор не объявилась.
Фридрих сидел напротив и удивленно наблюдал за тем, как остро реагирует Генрих на задержку Веры.
- Я не желаю слышать этого, - он резко встал и бросил взгляд в окно. – Ты стоишь возле ресторана вместе со своим бойфрендом Вера. Я терпеть не могу, когда меня водят за нос. Немедленно возвращайся, иначе я лишу тебя премии. Живо!
Генрих с громким стуком отбросил телефон на стол и трубка повисла на проводе. Мужчина злился. Ему потребовалось несколько попыток прежде, чем телефонная трубка была положена на место.
- Что случилось? – Фридрих заговорил на немецком.
- Ничего! – взорвался Генрих так же на родном языке.
- Да конечно, всегда спокойный Генрих орет на свою секретаршу, которая всегда имела свойство опаздывать с обеда.
Генрих сурово взглянул на Кауфмана и засунул руки в карманы джинс. Сегодня на нем черные джинсы и синий джемпер. И только он сам знает, что встал раньше обычного, чтобы привести себя в порядок ради одной единственной женщины, для которой был готов покорить Эверест.
- Вчера Ольга была здесь, - упав в кресло, наконец-то произнес он.
На лице Фридриха отразилось удивление, а следом и ухмылка. Он прекрасно знал кто такая Ольга и что она значит для Генриха. Он единственный из всех знал, что на самом деле чувствует фон Велмер. Единственный знал, каким трудом ему дается удерживать злость, когда он видит заголовки газет с ее фотографией. Это он спас его, когда Генрих хотел забыться после юбилея «СиК». Их первая встреча, которая положила начало дружбе.
Генрих стал рассказывать события прошедшего дня.
- Она придет, - заверил его друг.
- Не думаю, я напугал ее, не удивлюсь, если телефон и пальто мне принесет курьер, - Генрих откинулся на спинку дивана, на котором они сидели с Фридрихом.
В дверь постучали.
- Вот, - запыхавшаяся Вера вручила пакет с шубой и карточку фон Велмерга. – Простите, что опоздала, - она смотрела испуганно.
«Вот и еще одну испугал, черт бы побрал тебя фон Велмерг, ты превращаешься в зверя», - Генрих провел указательным пальцем по губам, а после принял карточку.
- Возвращайтесь к работе, - сказал он.
Вера недовольно развернулась на своих туфлях для мазохисток (так их называл Генрих из-за их высоты).
- Ты слишком строг к себе, она придет, - Фридрих поднялся с дивана.
- Не думаю, но спасибо, что выслушал. – Генрих улыбнулся и пошел следом за другом, проводить его из кабинета.
- Пустяки, ты сразу бы зво… а, телефон у нее.
Генрих печально выдохнул и открыл перед Фридрихом дверь своего кабинета, намереваясь так же пойти на обход клиники. В приемной стояла Ольга и он замер.
- Nun, das ist dein Ingwer Schatz kam, Heinrich! Und du erlebte...* - обернувшись к Генриху, с улыбкой сказал Кауфман по-немецки.
- Lachen Sie nicht!**
Кауфман не ответил и пройдя по коридору, скрылся в кабинете с табличной «Заместитель Главврача и заведующий отделение пластической хирургии к.м.н. Фридрих Кауфман»
Он смотрел на Ольгу и даже не заметил, как Вера ушла.
- Вы… вы… телефон… - она молча протянула пакет Генриху.
- Ах, да…спасибо. Я и забыл, - солгал он.- "Я думал ты не придешь" - мысленно добавил он.
Генрих приоткрыл дверь, чтобы Ольга прошла в его кабинет.
- Пройдемте, мне нужно с Вами поговорить. – И вновь тон, не терпящий отказа.
Как только Ольга нерешительно прошла, Генрих дождался Веры.
- Ко мне никого не  впускать. Звонки только срочные и неотложные. – Дал он краткие указания и сам ушел в кабинет, заперев дверь. Что раньше не делал.
- Присаживайтесь, - указывая на кресло у стола, сказал Генрих.
Он дождался пока Калиновская присядет и только после этого занял свое.
- Я хотел бы знать, почему Вы не пришли вместе с детьми на медкомиссию, - спокойно сказал он, но все же в его тоне слышался голос руководителя.
«Я волновался за тебя, а ты так наплевательски к себе относишься!» - покачав головой, подумал он.
- Когда я говорил, что Вам стоит подумать о детях, я не шутил, Ольга. Вы истощены. Это не лучшее, что Вы можете сделать для Феликса и Катарины.
Генрих чуть улыбнулся, чтобы совсем не запугать Ольгу.
- Мое предложение будет таким. Я проверю по своей части, а Вы подъедете, завтра утром и сдадите кровь, ну а остальных врачей пройдете, когда  будет удобно. У Натальи есть мое распоряжение, и она составит Вам график в соответствии с Вашим. Но это нужно успеть в этом месяце, сделать. А там со всеми анализами ко мне зайдете и мы решим, что делать дальше.
Генрих посмотрел на Ольгу, оценивая насколько она восприняла серьезно его информацию.
- Вы сегодня ели?

_________________
Ну вот и твое рыжее сокровище пришло, Генрих! А ты переживал...* (нем)
Не смейся!** (нем)

Ольга рассказывала Генриху о том, как она провела день. В этом рассказе не упоминалось о том, что она завтракала или обедала. Только работа и работа. Мужчина нахмурился. Ему совсем не по душе то, что Калиновская пренебрегает приемами пищи, хотя теперь ему становится понятна причина ее бледности. Но он решает, что об этом он ей скажет чуть позже. Ему совсем не хотелось ее напугать.
Неожиданный звонок застал Генриха врасплох. Ольга заговорила на польском явно не желая чтобы он понял о чем она говорит. Из всех слов он понял только лишь отдельные слова, которые ему ровным счетом ничего не сказали. Он старался отводить взгляд, чтобы не показывать своей заинтересованности, хотя не мог устоять, чтобы не понаблюдать за тем, как ее нижняя губа чуть дрогнула, и он прикрыл глаза, чтобы не распылиться и не поцеловать ее.
Генрих скрестил пальцы рук на столе дожидаясь пока женщина закончит разговор. Она тяжело вздохнула и измученно улыбнулась ему. Он ответил тем же.
Поднявшись с кресла Ольга замолчала и Генрих встал следом.
- Что ж, Генрих Альбетрович, я не смею задерживать Вас на такой большой промежуток времени. Уверена, что у Вас и без меня работы много и забот хватает, - она мягко улыбнулась, но не смотрела на него.
Фон Велмерг ощущал неловкость, которая нарастала меж ними. Это его настораживало. Раньше Ольга вела себя в его присутствии все же более отстраненно. Но Генрих решил не делать поспешных выводов.
- Вы совсем меня не задерживаете, я освободил всю неделю перед отъездом, так что Вы скорее наоборот, не даете мне заскучать, - он улыбнулся.
Калиновская оглянулась и он понял, что она хотела найти смотровую. Указав ей на дверь, которая вела к своеобразному боксу (в нем располагался санузел и душевая, к которым примыкала смотровая). Сам же Генрих остался стоять снаружи, давая возможность женщине переодеться.
Мужчина прикрыл глаза, стараясь, успокоится. Нахождение с Ольгой теперь для него было болезненнее обычного. Она так близко, но в то же время он боялся приблизиться к ней, нарушить территорию, в которую ему походу был путь заказан. Ян был не дурак, догадался о его чувствах к супруге иначе мужчина не мог понять причину, по которой ему не доверили вторую беременность Калиновской.
Услышав, что шум в смотровой относительно стих, Генрих сделал глубокий выдох и прошел в бокс. Достав из шкафа халат, он приоткрыл дверь в смотровую. Ольга сидела на краю кресла, так и не приняв удобное положение.
«Как же она соблазнительна», - думает мужчина и его тут же пробирает дрожь. – «Успокойся фон Велмерг иначе она примет тебя за маньяка».
- Готовы? – с улыбкой поинтересовался он, одновременно выровняв дыхание.
Мужчина прошел к раковине за небольшой ширмой и обработал руки. Прохлада раствора чуть успокоила его разбушевавшуюся фантазию, но профессионализм взял вверх.
- Когда Вы в последний раз были у гинеколога Ольга? – поинтересовался он, надевая перчатки, и вышел из-за перегородки.
Ольга сидела еще бледнее прежнего, вжимаясь в спинку кресла. Он улыбнулся, придвигая стул к креслу.
- Сейчас я чуть подниму Вас, - мягко сказал он, нажимая на ножную педаль регулирующее кресло. – Вот так. Положите ноги на подставки, и тогда и мне и Вам будет удобнее.
Ольга робко подняла одну ногу, а затем вторую. Теперь Генрих мог видеть то, что раньше не вызывало в нем столь ощутимую реакцию.
«Черт! Надеюсь, она не заметит. Нужно поскорее взять этот проклятый мазок и не терзать себя, да и Ольгу», - подумал он, разрывая пакет одноразового зеркала.
- Теперь, постарайтесь расслабиться, глубокий вдох и на выдохе я введу зеркало, договорились? – мужчина улыбнулся. – Мы столько раз это делали Оленька, постарайтесь расслабиться, хорошо?
Ольга делает вдох и Генрих вместе с ней, на выдохе он вставляет зеркало женщине.
- Умница, моя, - раздвигая стенки влагалища говорит Генрих.
«Мазок, это всего лишь мазок..Черт, почему ты не пришла раньше, я бы дал это сделать Анне Изольдовне! Теперь я точно не смогу ее вести», - переживает мужчина.
- Вот так, что ж, шейка в порядке, хороший знак. Хотя посмотрим что скажут анализы, - Генрих промакивает тампон о стенки влагалища и помазав на стекле с именем Ольги закрывает его в отдельный контейнер.
Ольга шевелиться, как только Генрих вывел из нее зеркало предостерегает он,  положив свою ладонь ей на лобок, отчего его щеки моментально вспыхнули.
- Не спешите, я еще должен закончить. – Едва сдержанно на выдохе сказал он и встав со стула ввел два пальца во влагалище Ольги.
Он прощупывал яичники а сам машинально думал о том, как же приятно внутри. Эта непрошенная мысль, заставляет его закончить осмотр чуть раньше, чем обычно.
- Все хорошо,  - он отстранился и нажал на педаль, чтобы кресло опустилось.
Ольга опустила ноги, и он попросил ее приподнять рубашку, чтобы осмотреть молочные железы. Это была пытка для него. Он касался к ней, но не мог дать волю эмоциям. Ольга как ему показалось, чувствовала ту же неловкость что и он.
- Одевайтесь, если хотите, то можете принять душ. Бокс закрывается с внутренней стороны.
Генрих поспешил снять перчатки и выбежать в кабинет, будто там было самое безопасное место на свете.
«На сегодня с меня хватит, иначе я не смогу уже быть приличным человеком. Господи, что же оно обо мне подумает!» - Генрих опустился на диван и впервые в жизни взял в руку сигарету и закурил.- «Черт бы побрал тебя Генрих! О чем ты только думал!».
Ольга выходит из смотровой, и он быстро поднимается на ноги туша сигарету.
- Разрешите, я довезу Вас до дома, - спросил он, чуть откашлявшись.
Ему попадается пакет с шубой о которой он благополучно забыл. Подняв его он робко протягивает его Ольге.
- Я приготовил Вам подарок…эм…к Рождеству, - Генрих улыбается. – Не могу позволить Вам мерзнуть в этом холодном пальто…воспаление легких еще не хватало. Надеюсь Вам подойдет.

- Я и не курю, это первая сигарета в жизни, - неловко пожимая плечами, сказал Генрих в ответ на удивление Ольги.
В горле застряла горечь и весьма неприятный привкус табака теперь обжигал его губы. Но Генрих был вынужден признать, что это помогло ему расслабиться. Однако второй раз он к этому способу прибегать был не намерен.
Мужчина с улыбкой смотрел, как Ольга открывает пакет, но как только он заметил, как меняется выражение ее лица он так же менял и свое.
«Она разочарована? Ждала более дорогой подарок? Господи, скажи хоть слово, пожалуйста», - судорожно перебирал он в своей голове. Ему вновь захотелось закурить. – «Почему я так напряжен? Что же ты делаешь со мной Оленька».
Женщина побледнела, и Генрих сделал шаг к ней навстречу, чтобы предотвратить падение. Но она, отшатнувшись, устояла на ногах, и он замер, наблюдая, как она бережно складывает шубу на диван.
Голос Ольги звучал по-иному. В нем слышались нотки разочарования и даже обиды.
- Слишком что? – неуверенно спросил Генрих.
Он прокрутил в голове кучу вариантов окончаний этой треклятой фразы, его и самого начала одолевать обида.
«Господи, я идиот!» - воскликнуло в подсознании мужчины. – «Должно быть это унизительно, что я подарил ей то, что когда-то она могла купить кому-то в подарок на обычный праздник. Конечно…куда мне до Яна. Я же просто врач!»
Глаза Генриха чернели от злости. Но не на Ольгу, а на самого себя. Он прикрыл на секунду глаза и в несколько шагов приблизился к женщине, осторожно обхватывая ее за плечи.
- Простите меня, Оленька, - тихо начал он, испытывая настоящее разочарование, что не может позволить себе сделать так, чтобы дать любимой женщине все то, к чему она привыкла.
– Я не хотел Вас ни в коем разе обидеть или оскорбить, - он осторожно перехватил одной рукой Калиновскую за подбородок, заставив ее поднять на него свой взгляд.
Его сердце тут же защемилось. Ее глаза блестели, грозя вот-вот наполниться настоящими горькими слезами.
– Я бы подарил куда более дорогую шубу, но увы, мой доход не настолько велик, как у «СиК», если именно это оскорбило Вас, то я ее  выброшу, только не плачьте.
Генрих провел по тыльной стороной ладони по скуле женщины.
– Мне просто больно видеть то, как Вы страдаете, Оленька, - он вновь мягко называл ее по имени. – Я не говорю о жалости, которая унизительна. Нет. Просто я действительно хочу, чтобы Вы были счастливы, чтобы Вы наконец-то обратили на себя внимание, и занялись здоровьем ради свои чудесных детей.
Ком подступал к горлу Генриха, но он твердо решил, что скажет все, что думал, потому что боялся упустить, возможно, единственный шанс, который у него был.
- Я прекрасно понимаю, что сейчас Вам тяжело. Вы многое пережили и Вам трудно принять чью-либо заботу за доброту, а не за издевку, но поверьте, я желаю Вам лишь добра. Я бы не посмел издеваться или глумиться над Вами.
Генрих прикрыл глаза и тяжело выдохнул.
- Пожалуйста, примите этот подарок, Ваша семья немало значит для меня, как и Вы сами. – Немец внимательно посмотрел в глаза Ольги, а потом выпустил ее из рук и отступил назад. – Если Вы захотите уйти, то я пойму. – Его голос дрогнул. – Я не хочу причинять Вам боль. Но увы, я уже это сделал и не прощу этого себе никогда.
Генрих прошел к двери кабинета, стараясь не смотреть на Ольгу, и открыл дверь.
Более он ничего не говорил, лишь прошел к панорамному окну и отвернувшись стал смотреть в него, наблюдая, как начинается метель. Он не хотел смотреть на то, как Ольга уходит, потому что прекрасно знал, что это будет слишком болезненно для него, а так же вполне больно и ей.
«Глупец, ты ждал ее двадцать лет, а испортил все в эти две минуты, лишив себя шанса быть с ней. И сам же ее отпустил», - Генрих завел руки за спину и тяжело выдохнул.
Ему нелегко далось решение дать Ольге шанс решить самой уйти или остаться. В конце концов, он впервые в жизни решил отступить и не давить. Ведь именно по этой причине все его романы быстро заканчивались. Он с содроганием сердца ждал, когда захлопнется дверь, и время тянулось для него, казалось вечность.

Отредактировано Генрих фон Велмерг (2013-10-18 08:10:49)

Генрих услышал хлопок. Тот самый, который ждал, но не хотел услышать. Сердце замерло в его груди, и он с силой сжал руки, удерживая самого себя от того, чтобы не побежать следом за Ольгой.
Какого было его удивление, когда он ощутил на своем плече руку женщины, которая заставила его обернуться. В его глазах читался вопрос «Почему ты осталась?».
Ольга стояла перед ним, ее голос звучал мягко и нежно, что привело мужчину в замешательство. Он не решался ни сделать что-то, ни сказать, просто стоял и смотрел на женщину как на видение. Она его мечта, которая так рядом, что с трудом он мог в это поверить.
Ее откровение заставило фон Велмерга напрячься. То, что она  говорила сейчас, было столь личным, столь болезненным, что он не решался ее перебить, дал ей возможность высказаться до конца.
Взгляд Генриха опустился на руки Ольги, которые она потянула к отворотам его халата, и он не смог совладать с собой и обхватил их, медленно поднимая на женщину взгляд. Но Калиновская смотрела вперед себя, и он мог лишь наблюдать ее рыжую макушку. Его дыхание замерло от волнующих все его тело прикосновений женщины, и прикрыл глаза, наслаждаясь приятным, таким интимным молчанием.
Ольга запрокинула голову и посмотрела на него, он смотрел в ответ. Столько раз он мечтал, чтобы вот так стоять в молчании и просто наслаждаться ее присутствием рядом с собой.
Генрих едва заметно улыбнулся и притянул к себе Ольгу, обнимая ее. Такую хрупкую и ранимую в своем горе и такую сильную одновременно. Его губы коснулись ее макушки и так и остались там. Ему было сложно посмотреть ей в глаза, но его грел выбор женщины.
- Спасибо, - прошептал он ей в волосы.
Что он мог ей еще сказать? У него не было слов, да и нужны ли были они? Ольга умная женщина и сама поймет, что он чувствует, а когда он будет готов сказать открыто, обязательно скажет, что любит ее. Но это будет позже, потому что он боится поверить в то, что сейчас мечта в его руках. Не  клиника, ни обеспеченности не дало ему такого счастья, как его, особенное рыжее счастье. Личное солнце.
- Давай-ка я все же отвезу тебя домой, - осторожно отстранив Ольгу за плечи от себя, сказал Генрих.
Мужчины снял халат и перебросил его через спинку своего кресла, а после прошел к дивану и распахнул шубу, предлагая Ольге все же надеть ее.
- Ты очень красивая, Оленька, даже в сером пальто, но теперь я буду уверен, что ты не замерзнешь,- с улыбкой протянул он, и аккуратно сложив пальто Ольги в пакет, из-под шубы направился вместе с женщиной к выходу.
-Вера, я отъеду на часа два-три, все звонки под запись и мне на стол. Контейнер из смотровой в лабораторию.  Результаты лично мне к завтра должны быть. – Дал он указания секретарю, которая послушно кивала в ответ.
Как только они оказались в машине Генриха, он включил проигрыватель, из которого негромко раздался мужской голос. Томас Борхерт пел арию графа Дракулы «Чем больше я живу» на немецком языке.
Генрих посмотрел на Ольгу. Она пристегивала ремень.
- Умница, - одобрительно сказал Генрих и пристегнулся сам.
Он вновь стал серьезным, как только они отъехали от клиники. Немец сосредоточенно смотрел на дорогу, изредка, на светофорах бросая взгляд на Ольгу, и пытался понять, о чем она думает.
- Вот и приехали, - припарковавшись у дома, где жила Калиновская сказал Генрих и, выйдя с водительского места, обошел машину, чтобы открыть дверь женщине.
- Осторожно, не упади, - вновь с тревогой предупредил он Ольгу, подавая свою руку в качестве опоры. – Хотя мне приятно, когда ты неожиданно оказываешься в моих руках, - хитро усмехнулся он и захлопнул за Ольгой дверь.
- Дойдешь сама? – поинтересовался он, поднимая глаза на окно, которое выходило как раз во двор. – Тебя, кажется, уже ждут, - подметил он, заметив в окне Владислава.
Генрих взял руку Ольги и запечатлел свой поцелуй на тыльной стороне ее ладони.
- Если тебе что-то понадобится, звони, - он вытащил из бумажника свою визитку и протянул ее Ольге. – В любое время, а сейчас, извини, я все же вернусь на работу, иначе мой босс меня уволит, - Генрих усмехнулся.  – Он в последнее время очень агрессивно относится к подчиненным.
Дождавшись, пока Калиновская зайдет в подъезд, Генрих посмотрел в окно. Владислава уже не было. Нахмурившись, мужчина вернулся в машину.
Весь оставшийся день он провел в работе. Дел за два дня навалилось не мало, поэтому когда он посмотрел на часы, собираясь уходить, было уже около полуночи. Его мобильный молчал, что немного его опечалило, хотя Ольге, как и ему, стоит обдумать сегодняшний день.

Последние две недели Генрих провел так, будто не жил до этого никогда. Они с Ольгой созванивались каждый день. Несколько раз он водил ее в театр и ресторан, и пару раз даже была у него дома. Они разговаривали, и этого было вполне достаточно для счастья немцу, хотя Фридрих упорно призывал его к активным действиям, но фон Велмерг не собирался принуждать Калиновскую к большему. Он прекрасно понимал, как было ей тяжело сейчас, что должно пройти время, которое бы позволило ей вновь обрести саму себя. И он делал для этого все, что мог на данный момент. Он не поднимал тему ее семьи, «СиК» и прочего. Они разговаривали либо о нем, либо о чем-то обыденном, науке и культуре. И это вполне устраивало, хотя, разумеется, ему хотелось ее поцеловать, провести ночь, но он тоже боялся близости. До сих пор ему не удавалось удержать возле себя женщину. С Ольгой все было иначе. Она не походила ни на одну его бывшую пассию. Поэтому он больше всего боялся сделать то, чтобы заставило ее уйти от него навсегда.
В окне спальни Генриха виднелись огни ночной Москвы. Было далеко за полночь, он сидел за письменным столом и собирался уже лечь спать, когда звонок мобильного его встревожил. На экране высветилась Ольгина фотография и он тут же нажал «ответить», но уже слышались гудки. Он тут же перебрал тысячу и одну картину что случилось с Калиновской, которая решилась позвонить ему так поздно. Он слушал гудки и ругался. «Черт, Оля возьми трубку! Ну же!». И наконец, когда она ответила он прикрыл глаза и выдохнул. «Жива», - пронеслось машинально у него в голове.
Голос женщины звучал так тревожно и дрожал, не смотря на то, что она старательно убеждала его в том, что все в порядке. Он не стал больше слушать эту ложь, а просто спросил где она.
Быстро собравшись, он наспех надел пальто, даже не застегнувшись и захватив длинный шарф, выскочил на улицу. Он ехал сам не понимая как, но  скорость он превышал насколько это позволяла обстановке на дороге. И он благодарил правительство, что они не додумались еще вводить штрафы за агрессивную манеру езды, но его мысли были далеко, в безлюдном парке, где женщина, которую он любил, могла в любой момент попасть в руки недобропорядочных граждан этой страны.
Когда же он наконец-то добрался до парка, прошло не больше получаса. Он искал взглядом Ольгу и когда нашел ее сидящей на лавочке у входа в сквер, бесстрастно смотрящей на снег  в своем сером пальто и в ботинках на босу ногу  мгновенно нахмурился.
Женщина поднялась на встречу. Бледная, замерзшая и заплаканная. Поэтому он смягчился, решив, что нотации прочтет позже, хотя был очень зол. Он подхватил, снял с себя пальто и набросил его Ольге на плечи, а сверху закутал шарфом так, что были видны лишь глаза. После он подхватил Калиновскую на руки и донес до машины.
Пристегнул женщину ремнем безопасности и включил климат контроль на более высокую температуру. Неизвестно сколько она провела времени на холоде.
«Оля, Оля, ну что мне с тобой делать!» - недовольно ворчал он про себя.
Он ехал молча, хотя уже не так быстро, как в парк, но все же старался быстрее довезти женщину до своего дома. Его глаза сверкали злостью, поэтому он молчал даже когда вновь подхватив Ольгу на руки понес в свою квартиру.
Усадив Калиновскую на свою кровать, он снял с нее ботинки, шарф и пальто, обнаружив ее в шелковом халате.
«Черт! Зачем же она вышла из дома в таком виде?! Почему сразу не позвонила мне. Ладно, все потом, главное ее согреть».
Генрих схватил с кровати одеяло и закутал в нее Ольгу. Он прошел в ванную комнату и включил воду. Все это он делал молча и в каком-то своем, особом темпе, подобно тому, как готовился к срочной операции грозящей жизни. Генрих старался гнать мысль о том, что Оля могла замерзнуть и умереть от переохлаждения. От этого он злился еще больше. Зайдя на кухню он направился к островку, над которым был шкаф с алкоголем. Сейчас водка то, что было нужно. Плеснув полстакана, он направился в спальню. Ольга по прежнему сидела на краю кровати.
- Выпей, - приказным тоном сказал он ей и сел на корточки перед женщиной, следя, чтобы она выпила все.
На щеках Калиновской проступил румянец, и немец облегченно выдохнул. Забрав из рук женщины стакан он поставил его на письменный стол. Он так и не выключил ноутбук, сорвавшись на поиски Ольги. Захлопнув его, он высвободил Калиновскую из одеяла и подхватив на руки понес в ванную.
В ванной комнате пахло ванилью и мускусом. И было куда теплее, чем на улице. Генрих не стал спрашивать разрешения, а просто стянул с Ольги халат и осторожно опустил в ванную, как ребенка.  Сейчас он не питал смущения или возбуждения под действием страха потерять Калиновскую.
- Я думал, что не успею, ты заставила меня умереть тысячью смертей, когда скинула в первый раз, - тихо сказал он и присел рядом с просторной ванной. – Почему ты не позвонила мне сразу? – страх постепенно уходил, на место которого пришло осознание того, что он все же должен уйти, дать Ольге возможность побыть наедине с собой. – Я, пожалуй, приготовлю тебе поесть, - он поднялся на ноги, внимательно вглядываясь в лицо женщины. – Что бы ты хотела?
Ольга была соблазнительна в пене и с легким румянцем на щеках, но Генрих твердил себе, что не прикоснется к ней, пока она сама не скажет ему об этом. Он слишком боялся ее потерять.

Отредактировано Генрих фон Велмерг (2013-10-20 14:49:10)

Генрих спустился вниз на кухню. Он неплохо готовил, хотя все же предпочитал есть в кафе, что позволяло экономить время. Но когда ему хотелось чего-то домашнего и позволяло время, он готовил. Ольга была прекрасным поводом, чтобы забраться на кухню. Сделав ревизию холодильника, он пришел к выводу, что стоит купить что-то, так как кормить Ольгу китайским салатом явно было лишним.
Время было позднее, да и оставлять Калиновскую надолго одну, он не собирался, поэтому решил, что купит все в магазине, который располагался на первом этаже высотки. Совершив все покупки, он вернулся в квартиру и принялся готовить то, что удавалось ему лучше всего. Пасту с морепродуктами. Быстро, просто и сытно. Расставив на островке тарелки с сыром и фруктами, Генрих принялся за соус. К этому времени вниз спустилась и Ольга. Очевидно услышав шум, который доносился из кухни.
Он мельком бросал взгляд на женщину, которая глотала стопку за стопкой.
«Что же произошло с ней?» - подумал он, но все же решил подождать, пока она сама не заведет разговор.
Он так же не стал возражать, когда Ольга обнаружила пачку своих сигарет и закурила. Лишь поднес пепельницу, об которую она затушила сигарету. Молчание постепенно начало напрягать Генриха, потому что он мучился от мысли, что в таком случае не сможет ей помочь. А быть бессильным ему совсем не нравилось. Он любил все держать под контролем. Но в случае с Ольгой ничего не было под контролем и это раздражало немца.
Генрих улыбнулся и отошел, чтобы выключить подошедший соус к пасте.
Ольга в это время дотушила сигарету и пройдя к нему вплотную положила руки на плечи и усмехнулась.
От ее вопроса или утверждения у Генриха поползла одна бровь вверх.  Он, конечно, хотел близости, но не так. Она говорила без эмоций, спокойно, будто так и должно быть. Это совсем не понравилось фон Велмергу. Он бесстрастно смотрел на нее сверху вниз.
«Соответствовать сказанному?» - Генрих нахмурился и подхватив Ольгу за ягодицы поднес к островку посередине кухни и  усадил на столешницу.
В банном полотенце она была очень привлекательна и с влажными волосами отливающие огнем, но то, что она предлагала, было совсем не так. А на утро, она обязательно бы пожалела о содеянном, поэтому он заставил себя быть сильнее первобытных желаний.
Генрих положил свои руки по обе стороны от бедер Ольги на столешницу, а сам устремил свой взгляд в глаза Калиновской. Даже, если она сейчас попыталась бы сбежать, у нее ничего не вышло бы.
- Оля, что, черт возьми, произошло у тебя дома?! – требовательно сказал он. – Ты звонишь мне среди ночи, врешь, что все хорошо, я еду спасать тебя и нахожу в таком виде, будто тебя выставили из дома. Я не идиот. – Генрих прикрыл глаза, чтобы привести свой голос в более мягкий тон. – Прошу, ты же не такая…что тебе сказали, поделись со мной, - он чуть приблизился к Ольге.
Ее нижняя губа чуть дрожала, и она обхватил ее лицо руками.
- Оленька, неужели ты считаешь, что я могу воспользоваться твоим состоянием? – Генрих прикрыл глаза и когда открыл, то на Ольгу смотрели темно-карие глаза наполненные тревогой и даже болью. – Ты очень красивая женщина, которая всегда держится подобно княгине. Но то, что происходит в твоей милой голове, совсем мне не нравится. Я не буду давить на тебя и уж тем более ни за что не трону тебя, если ты не захочешь этого сама. – Генрих провел большим пальцем правой руки по нижней губе Ольги и чуть заметно улыбнулся. – Кто внушил тебе такую ужасную мысль? Кто ранил тебя, Оля?
Генрих налил воды и протянул стакан Оле.
- Спиртного на сегодня хватит, давай, я отнесу тебя лучше в кровать, поспишь, сегодня у меня, завтра я отвезу тебя домой, вернее уже сегодня, - Генрих посмотрел на часы, а затем на Ольгу.

Отредактировано Генрих фон Велмерг (2013-10-20 17:36:55)

Руки Ольги лежали на плечах Генриха, и он тяжело дышал по этой причине. Только его опыт работы позволял ему удерживать себя в руках, видя полуобнаженную женщину, фактически готовую отдаться на этом кухонном столе.
Калиновская рассказала о том, что Владислав высказал ей, и Генрих мог лишь предположить в какой форме мог высказать под действием буйных гормонов юноша. Но мать есть мать, она всегда будет защищать своих детей, даже если они будут виноваты во всех смертных грехах. Фон Велмерг нахмурился.
- Ясно, - коротко ответил он, не желая высказывать своего истинного отношения, так как был уверен, что они поругаются с Ольгой на этой почве.
«Нужно будет встретиться с Владиславом и поставить его на место», - подумал он, забирая стакан из рук Ольги, и поставил его на стол.
Женщина обвила шею Генриха руками, тем самым вынудив его, приблизится и упереться в край стола. Генрих томно выдохнул. Ольга была так близко, он ощущал ее горячее и нежное прикосновение кожей своей шеи, и это туманило разум. И ее признание, от которого он понял, что сейчас на грани, которую переступить очень просто. Ее пальцы в его волосах заставляли Генриха прикрыть глаза, а дыхание участиться.
Ольга коснулась своими губами его, запечатлев легкий поцелуй. Такой же нежный и воздушный как она сама. Полотенце предательски разлетелось в стороны, и Генрих обхватил Калиновскую за талию, не обращая внимания на ее утверждение. Разумеется, он хочет ее. Он обхватывает ее за голову и страстно целует в губы, практически задыхаясь от переполняющего желания все тело. Генрих чуть сильнее притягивает Ольгу, углубляя поцелуй, но отстраняется.
«Нет, нет, нет!» - он ворчал сам на себе. – «Черт, Оля, так нельзя!»
Он стоял напротив нее, вглядываясь в ее недоумевающее выражение лица, и понимал всю глупость ситуации. Вдохнув поглубже, Генрих пробежался взглядом по обнаженному телу Ольги и проведя руками по лицу, вновь подошел к ней.
- Я не хочу, чтобы это было вот так, Оленька, - спокойно сказал он, ухватившись за край стола. – Ты устала, перемерзла и я просто не могу воспользоваться этим состоянием, ты многое значишь для меня, - Генрих провел по щеке Калиновской тыльной стороной ладони. 
Мужчина поднял полотенце и закрепил его на теле  женщины, а после подхватил ее за бедра так, чтобы она обхватила его за шею руками, а ногами за талию, и понес наверх, в свою спальню, словно маленькую девочку. Она сейчас была для него именно такой, маленькой и ранимой девочкой.
«Ты упускаешь шанс, но черт бы побрал шанс, который может разлучить нас навсегда», - недовольно думает фон Велмерг. - "К черту такой шанс, если это причинит ей боль"
Оказавшись в своей спальни, Генрих положил Ольгу на кровать и накрыл одеялом, а сам лег поверх одеяла, прижимая к себе.
- Ты много сегодня пережила и тебе нужно отдохнуть, - ласково проведя рукой по волосам Ольги, прошептал Генрих, обнимая ее за талию. – Я люблю тебя Оленька, - совсем тихо произнес он, когда женщина прикрыла глаза. Он был уверен, что она не услышит этого.
Он смотрел, как Калиновская мирно спит в его объятиях, когда раздался звонок мобильного и он был вынужден выйти в коридор, чтобы не разбудить Олю.
- Да, Фридрих, - ответил он. – Нет, я не могу сейчас подъехать, реши этот вопрос самостоятельно, - резко бросил он, выслушав ответ заместителя. – Я не собираюсь тебе говорить об этом, - голос мужчины звучал озлобленно. Его заместитель пытался выведать причину, по которой он  не может приехать в бар, чтобы составить ему компанию. Фридрих предположил, что он с Ольгой и фон Велмерг не выдержал. – До завтра, Фридрих.
Сон как рукой сняло, и Генрих спустился вниз, чтобы убрать несостоявшийся ужин в холодильник. Он злился на себя, что упустил такой шикарный шанс переспать с Ольгой, но воспользоваться ее состоянием было просто подло для него. Остановившись возле островка, где совсем недавно сидела Калиновская, он положил на столешницу руки и замер.
Примерно через полчаса он вернулся обратно в спальню и занял место с Ольгой. Он смотрел, как она спит. Поправил волосы, которые высохли и теперь прикрывали ей лицо.
«Она еще милее, когда спит. Такая спокойная, ровно как прежде», - подумал он и прикрыв глаза заснул и сам.

Отредактировано Генрих фон Велмерг (2013-10-21 14:19:14)

Генрих проснулся от телефонного звонка. Он лежал на кровати в своей спальне в одиночестве. Бросив взгляд на часы, он сорвался с места. Уже был десятый час. Немец выругался.
- Да! – хрипло отвечает он и одними губами проклинает все, что только можно.
- Генрих Альбертович, - раздается голос Веры, - у Вас запланирована встреча на десять, мне ее перенести?
Генрих молчит, расхаживая по комнате.
- Нет, попроси, чтобы подождали, я опоздаю…на полчаса, не больше, придумай что-нибудь.
- Хорошо, Генрих Альбертович. У Вас все в порядке? – в замешательстве говорит девушка, и фон Велмерг закатил глаза.
«Разве может быть у меня все в порядке, когда я проспал, и понятия не имею, где Ольга?»
- Да, - коротко ответил он, нажал «завершить вызов» и бросил телефон на кровать.
- Оля! – позвал он женщину, но ему никто не ответил. – Оля! – вновь прокричал он, выходя в коридор. 
«В чем она ушла?»,  - подумал он, обнаружив, что пальто и ботинки женщины пропали вместе с ней. – «Проклятье! Упрямая и гордая!» - Генрих поднялся по лестнице наверх и залетел в ванну. – «В полотенце?».
- Твою мать! – выругался он и вылетел в спальню. Схватил телефон и стал звонить Калиновской. – Ну же! Бери чертову трубку! – шипит он и садится на кровать.
Гудки, гудки… «абонент не отвечает» - говорит вновь и вновь металлический женский голос и фон Велмерг злиться еще больше.
- Что я сделал?! – недоумевает Генрих и бросает взгляд на часы. – Черт! Встреча!
Генрих бросается к шкафу и скидывает в сумку темно-синий костюм, белую рубашку и серый галстук.
Доехав до работы, он вновь смотрит на телефон, но ни сообщений, ни звонков нет. Он злиться. Встреча проходит для него в каком-то тумане. Фридрих разговаривает с очередным инвестором, чтобы договориться о расширении клиники, а он думает об Ольге.
- Я, конечно, понимаю, что я твой заместитель, но какого черта? -  выругался Фридрих, когда инвесторы покинули конференц-зал.  – Ты вообще себя видел в зеркало?
Генрих бросает на него взгляд и поднимается из кресла во главе стола.
- Поэтому я тебе плачу гребанные деньги, чтобы ты был им. Не так ли? – Оргрызнулся мужчина и отшвырнул от себя кресло.
- Проклятье, Генрих! Что с тобой происходит?
- Ничего! Не надо лезть в мою шкуру! Не надо! – заорал фон Велмерг и ослабив галстук вышел из зала, а затем направился в свой кабинет.
- Вера! – закричал он, как только вошел в кабинет и увидел пакет.
- Да, Генрих Альбертович? – встревоженный голос секретаря раздался за спиной мужчины и он обернулся.
- Что это? – указывая на пакет, спросил он.
- Это привезли с курьером, - пожимая плечами, ответила женщина.
- Генрих, что случилось, - войдя в кабинет и выталкивая Веру начал Фридрих.
Когда дверь кабинета была закрыта, Генрих кинул на диван пакет с шубой и бросил в Кауфмана записку.
- Это от Оли? – спросил он, явно недоумевая над тремя словами «Благодарю за все». – О и конверт с деньгами. Что ты сделал?
- Ты меня спрашиваешь? – злобно прохрипел фон Велмерг и отбросил галстук, который его душил, как ему казалось.
Он кратко рассказал Фридриху о прошлой ночи. Мужчина покачал головой.
- Похоже, ты облажался, друг, - усмехнувшись, ответил Кауфман в конце рассказа.
- А я не заметил! – злобно высказался Генрих. – Ну и в чем я был не прав, раз уж ты такой эксперт в женской психологии.
- Ты ей отказал в интимной близости, дружище, чем оскорбил. – Положив на стол Генриха конверт и записку, спокойно ответил Фридрих.
Генрих приподнял бровь. Его лицо искривилось в недоброй гримасе. Казалось, он был готов зарычать.
- Я не мог воспользоваться ее состоянием!
- А надо было, ей нужно это было не меньше, чем тебе.
- Но, что если бы она пожалела утром?
- Твоя проблема в том, что ты думаешь всегда за других, дай ей сделать выбор самой.
- Не понимаю..
- Не пытайся понять женщину, просто делай то, что она просит.
- Я подумаю.
- Думай. – Фридрих направился к выходу, - и удачи, Генрих, помни, что она не смотря ни на что просто женщина. Хрупкая и ранимая.
- Спасибо, - неуверенно произнес Генрих и как только друг скрылся за дверью, вновь набрал Ольгу.
«Этот абонент находится вне зоны действия сети»
- Проклятье! Ну, одно, знаю, жива, - с омерзением бросив взгляд на пакет сказал сам себе Генрих.
Он просидел в своем кабинете до половины девятого. Вера осмелилась спросить его, может ли она быть свободна лишь полчаса назад. Фридрих заходил до этого, интересовался, что он собрался делать. Генрих пожал плечами. Что он может сделать?
Поднявшись из-за стола, мужчина посмотрел в окно.
- До чего же ты гордая, Ольга! – недовольно проворчал он. – Но я не позволю тебе вот так от меня уйти! Не после вчерашней ночи! – добавил он и затянув галстук, направился из клиники в колледж. Где работала Калиновская. Он решил, что женщина должна быть там.
Добравшись до колледжа, Генрих прошел к охране, которая не сразу пожелала его впускать. Что ж, надо признать, порой эти стражи порядка были правы. Фон Велмерг был очень зол. Он оставил пакет с шубой в салоне машины, а вот пакет с деньгами взял с собой. Он обжигал его во внутреннем кармане.
Идя по коридору, Генрих шел твердой походкой и был рад тому, что сейчас ему не попался никто, кто мог бы увидеть выражение его лица. Вопреки всем советам Фридриха, он не собирался быть мягким с Ольгой. Он в конце концов тоже хотел получить ответ. Неужели для нее секс был так важен? Важнее нормального отношения? Она  приняла его за самобытного человека? Готовый трахать все, что шевелиться? Что ж, красотка ошиблась, приняв не верный курс, а Генрих готов поставить ее обратно, без помощи GPRS туда, куда нужно.
Обнаружив нужный кабинет, Генрих выпрямился, поправил узел галстука и вошел.
Ольга стояла у доски, с задумчивым видом и даже не слышала, как он зашел. Закрыв за собой дверь, чтобы их не побеспокоили, мужчина застыл у двери.
- Добрый вечер, Ольга Дмитриевна, - официально начал он.
Взглядом он приковал Ольгу, едва сдерживаясь от того, чтобы не начать кричать прямо с порога. Он сделал несколько шагов в сторону Калиновской и остановился. Расстегнув пиджак, он вытащил конверт с деньгами.
- Подарки не принято возвращать, тем более по почте. – Получилось немного ядовито, но Генрих был даже мягок. Если бы на месте Ольги была другая женщина, он бы просто наплевал и не стал унижаться, чтобы приехать и расставить все точки над «i». – Здесь все, включая затраты на доставку этого конверта. Можешь сжечь деньги, мне они не нужны.
Фон Велмерг делает резкий выпад, и обхватывают Ольгу за плечи, с силой удерживая ее за плечи.
- Я хочу получить объяснения, Ольга. Почему ты не ответила мне ни на один звонок? Почему ушла домой, в чем мать родила? Почему вернула мне все подарки. Что я сделал не так черт возьми?!
Он не решался спросить то, что ему итак сказал Фридрих, он хотел услышать это от Калиновской и уж потом решать, что делать с этим дальше.

Отредактировано Генрих фон Велмерг (2013-10-22 13:48:47)

Генрих был обескуражен реакцией Ольги. Она кричала на него, чем заставила его вскинуть бровь. Ее угроза, которую она вложила в свое «Не прикасайся ко мне» казалось бы, должна была ранить его, но на удивление звучало противоположно, хотя он и не стал упираться и выпустил женщину. 
Калиновская буквально отчитывала его подобно своему подчиненному, заставляя делать шаг назад и снова назад. Он внимательно смотрел в ее глаза. Они пылали от гнева. Кто бы мог подумать, сколько сил может быть в этой женщине. Вчера она так бессильно покоилась у него на плече, а сейчас была готова вцепиться в горло, разорвать его подобно волчице.
Генрих молчал, он не мог понять, о какой игре говорила Ольга.
«Благотворительность? О чем она?» - не мог понять немец.
- Свинка?! Ольга о чем ты? – недоумевал Генрих. Он прислонился к краю преподавательского стола и замер.
Ольга не унималась. Обвиняла его в лицемерии и том, что он ее растоптал, да еще и имела неосторожность сравнить с Калиновским. Это разозлило его, а на последнем крике он и вовсе пришел в ярость. Он сделал шаг в сторону Калиновской и с силой обхватил ее за плечи. Она сопротивлялась, била руками, но он игнорировал это и перехватив ее за руки отвел их назад, за спину женщины.
- Я не уйду! Послушай! Да послушай же ты меня! – пытался он ее унять, но она была непреклонна, и он с силой прижал ее к столу, а свободной рукой обхватил  Ольгу за подбородок, заставляя запрокинуть голову.
- Никогда в жизни я не посмел бы тебя унизить, только не тебя, - прохрипел он в ее губы, но Ольга злилась по-прежнему и укорачивалась. Прижав всем телом женщину к столу, Генрих пошел на отчаянный шаг и с жадностью впился ей в губы своими, вкладывая в поцелуй всю свою злость и чувства, которые испытывал.
«Господи, как же с тобой трудно!» - подумал он и отвлекся, в то время как Ольга укусила его за губу.
- Твою… - выругался он и отстранился, но руки женщины не выпустил. – Оля, ты не подопытная свинка для экспериментов, что за глупость! – громко сказал он и перехватил руки уже обеими руками чуть ниже, ближе к бедрам и подняв над полом и усадил на стол, ровно так, как это было сегодняшней ночью.
- Неужели весь этот спектакль только потому, что я отказался переспать с тобой? – он внимательно смотрел на нее и с каждой секундой его глаза все больше расширялись. – Оля! Я не стал этого делать, потому что боялся, что на утро ты пожалеешь. Ты была обижена, оскорблена. Неужели ты считаешь, что я из тех, кто может позволить себе воспользоваться ситуацией ради одной ночи?
Генрих удерживал руки Ольги, плотно прижимая их к столу.
- Если ты не прекратишь вырываться,  я тебя свяжу, обещаю! – Зарычал он. – Я не уйду!
Огненно-рыжие локоны обрамляли лицо женщины,  привлекали внимание к плечам и вырезу ее белой, строгой блузки.
- Ты никогда не была для меня игрушкой, Оля! Никогда! – Спокойно повторил он, хотя и чуть громче, чем хотелось бы. – Разве стал бы я бросать свои дела и мчаться среди ночи ради той, что для меня пустое место? Ты не подумала? Господи, Оля! Неужели ты думаешь, что я не могу позволить себе женщину на ночь, что мне приходиться для этого выдумывать какие-то ухаживания?
Генрих смотрит на Калиновскую и целует ее в уголок губ, спускаясь ниже к шее.
- Оля, какая же ты упрямая, ты же сводишь меня с ума с нашей первой встречи! –признался фон Велмерг и вернул свой взгляд в глаза Калиновской. – Я люблю тебя, Оля! Какого черта ты ушла этим утром! Я с ума сходил, думал, что ты замерзла в полотенце и этом ужасном сером пальто.
Фон Велмерг был напуган. Он не хотел, чтобы Оля прогнала его лишь потому, что он решил не пользоваться ее состоянием. Он хотел большего для него. Чтобы их первая ночь запомнилась ей и не ассоциировалась с чем-то ужасным.
Генрих прижался ближе к столу, раздвигая ноги Ольги, по-прежнему удерживая ее руки на столешнице. Он смотрел в глаза женщины, пытаясь найти в них ответ на свой немой вопрос. Он хотел ее прямо здесь и прямо сейчас, но она сказала не прикасаться к ней.
- Ты очень соблазнительная, Оленька, даже когда злишься, - чуть приблизившись к губам женщины, прошептал он. Его дыхание выдавало его желание.
Генрих прикрыл глаза, пытаясь совладать со своим желанием разорвать одежду Калиновской и доказать ей, что он не шутит, не издевается и не играет с ней.

Отредактировано Генрих фон Велмерг (2013-10-24 08:18:18)