Лето. Какая чудесная пора, чтобы… СПАТЬ. Именно этим Максим и планировал заниматься олдей олнайт, но в университете почему-то решили, что раз он такой умный и такой взрослый, то почему бы не подпрячь его на прием документов куда более мелких и тупых детишек? Пан честно пытался этому сопротивляться, аж чуть не разорался, но ему мягко намекнули, мол, молчи, пацан, а то полетишь отсюда вон. Пришлось соглашаться, хоть парень честно проклял их всех и пообещал устроить обряд вуду, чтобы отомстить. А потом – это ужасное утро, когда надо соскребаться с кровати, что уже было само по себе болью для него всего, и ехать. Хреновый день заранее. Но Макс честно приоделся, хотя ему было очень сложно найти у себя что-то постиранное и нормальное, и даже расчесался для приличия и сейчас весь такой красивый, как и полагается, дрых прямо за столом, уткнувшись рожей в кипу бумаг. Потому что весь день – весь_чертов_день – этот нескончаемый поток идиотов бесил его полностью и мешал уснуть. Причем все как-то совсем жестоко тупили и постоянно задавали глупые вопросы, и Пан едва сдерживался, чтобы не послать их с ходу, но намекал очень даже не мягко. В конце концов, подходить к нему стали реже, потом вообще перестали, так что Макс смог, наконец, предаться сладкому сну и сейчас наслаждался теплом, спокойствием и уютом, как вдруг почувствовал, что кто-то к нему прикасается. Настойчиво так. Неприятно. Будда, пусть это будет сном.
Парень нервно дернул плечом и переместился чуть в сторону, находясь уже в состоянии полудремы, но от него все еще не отставали. Еще одна попытка, еще немного в сторону. И опять. И снова. И… БУМ! Пан удивленно распахнул глаза, тут же зашипев от боли и глянул на упавший стул, тут же отмечая, что тот под каким-то странным углом ему видится. Ой, он упал вместе со стулом, как неловко. И кто же в этом виноват? Прямо как в фильме Макс ударил ладонью по столу, находя опору, и медленно поднялся, врубая свой жуткий взгляд страшного маньяка, коим и вперился в девушку. Девушку-азиатку. Парень аж прищурился еще сильнее, бросив затем взгляд на остальных, которые, в свою очередь смотрели на него предупреждающе. Мол, не надо, друг, ты же потом сам огребешь.
- Чего надо? – рявкнул Пан, поднимая стул, и с грохотом поставил его на место, снова садясь. Хотя, конечно, идиотский вопрос – документы подать надо. – Неужели не видно было, что я занят? – поинтересовался он, продолжая пропиливать злобным взглядом. И плевать, что занят он был сном. Это же ведь так важно.

Не хотела она. Он тоже не хотел просыпаться, но кого это теперь волнует, кроме него самого. Макс даже вздохнул так тяжело, словно девушка ему не документы протягивала, а повестку в армию, и решил по-быстрому разобраться с «работой», - за которую ему даже не платят, твари, - и вернуться к приятному времяпрепровождению в компании с самим собой в мире Морфея. Достал все, бегло просмотрел и снова глянул на незнакомку, подзывая к себе рукой, хотя на его второй родине это сочли бы за неуважение. И правильно бы сделали, ибо Пан ненавидел ее сейчас полностью.
- Присаживайтесь, пожалуйста, - вроде бы вежливо предложил он, указав на стул напротив, но злая улыбка это впечатление как-то портила. – Вам нужно заполнить несколько бланков, - он лениво достал несколько бумаг и кинул их вперед. – Ручка вот. Там все написано, куда, что и как, но, если возникнут вопросы, обращайтесь. Желательно, до того, как я усну, - на всякий случай предупредил Макс, ясно давая понять, что давай-ка ты скорее, дорогая, или я начну убивать не только взглядом. Сам же удобнее развалился на стуле и демонстративно закрыл глаза, мол «do not disturb», правда, теперь ему почему-то резко перестало засыпаться. Вероятнее всего потому, что он ударился, черт возьми, и теперь у него башка и рука дружно болели, протестуя против такого обращения. Так что через секунд тридцать Пан с еще более тяжелым вздохом очи свои прекрасные обратно распахнул и уставился на девушку, мысленно обвиняя ее во всех смертных грехах, вплоть до будущего апокалипсиса.
- Ну, что там? Все понятно? – поинтересовался он, приметив некоторое торможение в процессе, и даже заглянул в бумаги, дабы помочь, и ткнул пальцем в пару мест, коротко бросив: - Это сюда, а это – сюда.
А сам пока решил еще раз проглядеть все необходимое, прежде заняться распиской по документам. И тут – наконец-то – заметил, что имеет дело не просто с узкоглазой бабой, а с японкой. Он аж глянул на нее опять, только на этот раз задумчиво, вспомнил свое стремление доучить этот треклятый язык, а потом припомнил, как он любит спать и ничего не делать, тем паче, вряд ли кто-то возьмет его на бесплатные занятия, так что пожал плечами и забил, решив про себя просто быть немного снисходительней. Братский народ же, все дела, да и вообще в Японии весело было. Он бы поностальгировал даже, но сейчас ему пришлось разбираться с распиской, кою он протянул девушке прежде, чем забрал все ее документы и засунул их в папку.
- В общем, за результатами приходите… э-э-э… - Пан замялся, поняв, что не помнит, когда там должны вывешивать списки, но быстро нашел решение проблемы: - Посмотрите на официальном сайте, когда приходить. До свидания, - и уже совсем не зло улыбнулся, радуясь, что это кончилось и можно дальше поспать.

День показался Максиму вечным, несмотря на то, что половину из него он благополучно проспал, хоть нерадивые поступающие то и дело тревожили его покой. Так что под конец этого проклятья, ада, личной камеры пыток – зовите, как угодно и Пан согласится, - он выходил совсем уж обозленным и мир не стал неожиданно сиять ярче, потому что карточка метро послала его к черту, явив «0», бесплатный автобус укатил прямо из-под носа, а кошелек… кошелек он вообще не нашел, из-за чего пришел к выводу, что либо оставил его дома и как всегда не заметил, либо просрал и как всегда не заметил. Ничего не менялось в этом мире. Даже карманы были все также предательски пусты, и Макс нарыл там только десять рублей, которые издевательски померцали на свету, как бы намекая, что купить на них можно только хреновый «Ролтон». Очень грустно. Вот Пан и вздохнул, пытаясь вспомнить, где можно найти хоть каких-нибудь знакомых, дабы одолжить пятидесятку до следующей встречи. Все, кажется, домой уже разошлись. Хотя мозг услужливо подвез информацию о том, что Света звала его прогуляться в парке вместе со всеми. Вроде как это был уже черт пойми какой призыв за все время, что они знакомы, и, разумеется, Максим отказался, мотивировав это тем, что у него очень много дел. Спать дома, например. Теперь же по парку пришлось на максимальном ускорени рассекать в поисках знакомых лиц, но те упорно не попадались, а тело упорно не хотело быстро двигаться. Оно хотело принять горизонтальное положение и отключиться, и Пан уже честно задумывался над тем, чтобы пойти переночевать в ближайший вокзал, как все же приметил кое-кого. Он даже остановился, замерев на месте, потер глаза, не очень поверив в происходящее, но картинка от этого действа не сменилась.
«Какого?» - очень содержательно подумал Макс и медленно подошел ближе, словно девушка при виде его должна была испугаться и в ужасе убежать.
- Ну, привет, - коротко бросил он, словно они сто лет были лучшими друзьями. – Как дела? – Пан наклонил голову в бок, не меняясь в лице, и продолжил спокойно вещать: - Я вижу, за то время, что мы были в разлуке, тебя сбила машина, после чего тебе сделали сложнейшую операцию, успев спасти жизнь, но не сохранив тебе способность ходить! – он всплеснул руками, добавив в голос трагизма, и чуть было по актерской привычке не пустил скупую слезу, знаменующую все его страдания. – Как же так получилось? – встав напротив девушки, Максим внимательнее вгляделся в лицо, убеждаясь, что не обознался, и присел на корточки, внимательно смотря на японку. – Обсудим? Мне, правда, очень интересно, когда медицина в России успела достичь таких высот.
На самом деле Пана не очень беспокоили причины и следствия происходящего, просто в его голове уже созрел коварный план, как это использовать для тела своего бренного, чтобы сделать его еще счастливее.

Отредактировано Максим Пан (2012-12-25 01:27:44)

То, что ему не рады, Макс понял сразу, и обрадовался такой про себя, старательно не улыбаясь, актер же. Приносить людям боль, страдание, розы, практически ничего не делая, было его персональной фишкой, и это доставляло то еще удовольствие его зловредной персоне в те редкие минуты, когда он не спал. А не спал он вотпрямщас, хотя очень хотел, так что это был лихой вечер в парке, мы развлекались, как могли. Девушка, естественно, стала отпираться, хотя Пан уже на полную врубил мозги, легко вспоминая, как ее зовут и все те документы, которые она подавала. Среди них в его мысленном списке почему-то не оказалось никаких справок об инвалидности или типа того, хотя он очень сомневался, что кто-то откажется от такой облегчающей поступление бумажки, и теперь-то вот улыбнулся а-ля «да ладно, я знаю, что ты делала прошлым летом, поэтому можешь просто порыдать мне на радость и сознаться во всех грехах», прежде чем с демонстративной задумчивость протянуть:
- М-м-м, вот как, - он снова встал на ноги и размялся, - ладно, тогда я пошел, - Макс развернулся и сделал шаг в сторону, но тут вдруг щелкнул пальцами и снова повернулся к Сачико. – Хотя, знаешь, у меня есть идея, - Пан зашел ей за спину, взялся за ручки кресла и покатил вперед, - давай прокатимся? Погода такая чудесная, ты, я, романтика, вечер перестает быть томным, - он неспешно зашагал в сторону возвышенности, насвистывая что-то веселое. Мозги продолжали работать и выискивать миллион и одну выгоду для своего обладателя, так что вскоре Максим обратно разговорился:
- Просто тут такое дело, - он старался болтать не слишком быстро, зная, как тяжело бывает воспринимать чужой язык, - я не припомню у тебя никакой справки на эту тему. Или документа. Или чего-нибудь еще, - Пан остановился и наклонился, вглядываясь в лицо девушки, - в общем, - его голос стал заметно тише, словно они договаривались прямо сейчас ограбить банк, а затем рвануть в Вегас, - мне тебя сбросить или ты сознаешься? – пару секунд он смотрел в глаза, давая понять, что ни разу не шутит, а затем вновь покатил Сачико вперед, чинно вышагивая позади. – Ты не бойся, я никому не скажу. Просто у меня будет одно условие. И в нем тоже нет ничего страшного. Честное слово.