Где мои семнадцать лет? Нет, не на большом Каретном, они остались во вчера. Теперь, когда ты восемнадцатилетний, можно делать кучу "взрослых вещей", но есть но. Первое: я их делал и до этого, второе: полностью основываясь на первом, я их перерос, зато восемнадцать, вступление в жизнь, полную ответственности и прочей фигни. Еще есть лет пять для акклиматизации в универе, если не получится, а получится непременно, уехать за границу. В любом случае, сейчас далеко не самое лучшее время думать об этом, согласитесь, размышлять о будущем под обожечтоэтозамузыку, смех и трения со стороны разномастных девушек весьма неудачно. Ладно, на счет последнего я преувеличил.
- Я так похож на шест? - надоела, там тоже кто-то скучает, иди развлеки. В поисках тихого места куда бы можно было примостить свой совершеннолетний подуставший зад я нашел Катю, кто-то из нас кого-то нашел, а мягкая креслоподобная мебель останется одинокой минут на пять.
- Где тебя до этого, Катюшенька, носило? - в этот самый момент я по-особому рад ее видеть, то ли из-за ощущения близкого человека рядом, то ли потому, что это Катя, то ли по другой неумной причине. Что за хрень вообще? Однажды, в далеком детстве, мне рассказывали будто в свой день рождения человек становится очень одинок, и про ангела-хранителя. Сначала все казалось правдой, потом бредом, и, хоть я до сих пор склоняюсь к последнему, мне неуютно на своем же празднике. Поэтому я так рад видеть именно эту девушку. Все это время на ухо рассказывали о каком-то родственнике, которому надо было помочь, почему помощь понадобились непосредственно сейчас, до меня дошло на фразе "вот этот парень, я же говорила тебе!". Пальцем никто не ткнул, так, этих я знаю, о, Саше весело, там не видно кто ржет, девушка без имени шест новый нашла, немного сменив угол обзора, объект был найден. - Может ему правда помощь нужна, а? Нездоровый румянец на щеках при общей бледности! Кать, это повод для беспокойства?
В ответ на отрицательное "сам разберется" я решил что нет, и надо обязательно влезть не в свои дела, вслух надуманного озвучивать не стал. План действий таков: оставляем подругу под предлогом знакомства, движемся к объекту попутно разведывая обстановку, если все нормально, прерываем танец объекта и ведем его в более тихое место под изначальным предлогом. Отступать нельзя, сзади Москва. Пункт первый выполнен, Катя через некоторое время потерялась в темноте и изгибах здания, ровно иду к танцующей паре, не спуская взгляд с парня, прошу прощения у его дамы, хватая кавалера запястье, и иду с ним на балкон. Тихо, тепло, воздух свежий. Пункт третий пропущен.
- Привет бледнолицым, - вовремя отдергиваю руку от рукопожатия, он выглядит достаточно растерянным. - Ты кто? Кроме того, что ты брат Кати, Даниил вроде, да?
Неплохо бы еще имена запоминать.

Этот Даниил действует совершенно не по сценарию, который и так далек от оригинального произведения. Все его действия, немного несуразно смотрящиеся со стороны, оцениваются с небольшой долей сарказма. В то время, когда он наблюдает за изменениями ровности стволов на улице, я пользуюсь моментом, рассматриваю нового человека, не помню, чтобы мы встречались раньше. И все равно, что освещение вовсе не располагает к подробному визуальному изучению, просто наблюдать за движениями, складывать в общую картину - занимательное занятие. Скорее всего, со стороны это выглядит отсутствующе, мой взгляд зафиксирован на руках парня, но не сфокусирован. Балкон был бы уютнее и убедительнее, валяйся тут мешки, накрытые мягкими одеялами, но их давно убрали, я чувствую себя мессией, возродителем балкона - снесу всякий хлам, разбросаю, хрен что найдешь, зато знаешь, где что лежит. Наблюдаю за руками, манипуляциями с галстуком и думаю, что пить больше не стоит, иначе я почувствую себя кем-то еще или открою грани реальности.
Пусть Катя попросила его об одолжении, пусть мне не очень в это вериться, пусть я не отдаю себе отчета в происходящем. У меня день Рождения, мне можно.
- По тебе не очень-то заметно это «весело», нет?
Какие идиоты оставили тут бьющееся стекло? По честному, это была вторая мысль, первую лучше не озвучивать, да и она быстро ушла, но бокалы взять заставила. Я сделал вид, что касание пальцев – нелепая случайность и внимания не стоит, я сделал вид, что не рассматривал запястья, которые казались белее от рукавов рубашки, я всего лишь засмотрелся в пространство между стеклом и Даниилом. И что-то пошло не так:
- Ты чего? – повод для паники! Бледность, румянец и предобморочное состояние, только тела на балконе не хватало. Быстро отставляю мой бокал, который тут же падает, приближаюсь к подпирающему стену дураку.
- Вовремя, посмотри на меня и прекрати улыбаться, - на балконе точно нет фонаря, тут вообще нет ничего светоиздающего. Оказавшись, возможно, чуть ближе, чем следует, я всматриваюсь в зрачки, немного прищурившись. Вроде все нормально, тут же темно, вот зрачки и расширены.
- Ну? Лучше улыбайся, чем так тяжело сопи.

Что происходит с этим человеком? Нет, я, конечно, все понимаю, темно, алкоголь, темно… нет, я ничего не понимаю.
– Н-нет, - на какой-то из вопросов я точно ответил, а он ржет. А теперь не ржет. Зрачки настолько расширены, что радужки почти не видно, зато есть отблеск от немногочисленных уличных фонарей, завораживает. И я жалею о том, что притянул этого странного на балкон, причем совершенно не понятно для чего. Но вот ему, вроде, понятно. Происходит самая очевидная вещь из всех, которые могут произойти при подобных обстоятельствах, вещь, которую ты ждешь и не ждешь одновременно. От ощущения чужих, нет, именно его, Дани, губ, инстинктивно закрываются глаза, и ты делаешь глубокий порывистый вдох, и ты понимаешь, что все закончилось. Уже? Это было? Немного поморгав и отдышавшись, оказалось, что было, даже, возможно, правдой.
- Черт, он тяжелый. – Обернувшись на звук, моему взору предстала картина: упавший Даниил, Саша, который, чертыхаясь, пытается его поднять, и еще двое, которые пытаются либо помочь Саше, либо не мешать – не понятно. Он не вписался в дверь или в порожек? Они что-то видели? Точно, иначе бы эти трое так быстро тут не оказались. Вот и как теперь? Мысли носились из стороны в сторону, становясь совсем уж безрадостными и абсурдными. Придав себе как можно более непринужденный вид, сказал добровольцам нести товар в мою комнату – «а куда вы предлагаете? Вот и тащите». Захлопнув балконную дверь, я высунулся в открытое окно и взъерошил волосы – как объяснить произошедшее и то, что я вовремя не прекратил это? Или спровоцировал? Прохладный ветерок никак не помог скачущим размышлениям, но мне же понравилось? Совершенно точно да.
На вопрос что, собственно, делать с телом, Катя ответила – «пусть у тебя остается, мы пошли». «Мы» оказались Катя и еще человек пять, остальные выгнались после настоятельной просьбы покинуть помещение. Ну да, еще высказали свое фу и поздравили с праздником. Прощания так выматывают, знаете? Пройдя в комнату мимо всего того бедлама, что оставили друзья, я думал о таком теплом, беззаботном и желанном сне. Спать-спать, только вот это выпью и сразу спать. Скинув с дивана подушки и какую-то мелочь, я улегся и закрыл глаза. Повертелся, снова встал, допил остаток чего-то неопределенного – какой же я дурак. Шатающейся походкой я направился к себе в спальню.
- Эй, - никто не отозвался, - Даня, - тишина по-прежнему не нарушена, может, он того? Пришлось аккуратно прилечь рядом.
- Ээй, ты здесь? – услышав негромкое сопение спящего, я успокоился. Все в порядке и ничего не произошло, и надо бы идти на диван, на диван, на диван не пойду. Поворачиваюсь и смотрю на парня, балконные мысли вернулись с товарищами. А, ничего, случайность, так, наверно, думает и он, спишется на действие в состоянии аффекта. Как сейчас – я в состоянии аффекта убираю пряди с его лица, все обосновано. Побурчав, вытаскиваю из-под Дани подушку, не мою, правда, но хоть какую-то, укладываюсь и засыпаю. Надеюсь, никому утром не придет в голову идея будить меня, и мне вернут подушку.

Отредактировано Игорь Реутов (2012-03-20 01:47:47)

Когда ты спишь, ты не думаешь, ты не думаешь и когда просыпаешься, да когда человек спит с ним вообще можно делать что угодно, со мной, по крайней мере. Ты не отдаешь себе отчета в действиях, своих или чужих, не знаю, как там человек реагирует на раздражители в такие моменты, но со здравым смыслом, разумностью и кучей полезных вещей мозг не советуется. Осознание реальности пришло с двигающимся нечто на затылке, но, почему-то подумав сперва о Ктулху, сопоставив нечто сзади с ощущениями чего-то мягкого на губах, я решил, что Ктулху целоваться не будет. И на мою кровать его никто не нес. Скорее всего, именно это меня выдало каким-то неведомым мне самому образом – парень стушевался (хоть и не люблю это слово, оно похоже на пропавший ужин туриста) и ушел. Спросонья взгляд не мог сфокусироваться и сориентироваться в темноте, но щелчок замка я слышал. Что это было?
Так, я сижу, я протер глаза, я смотрю на шкаф и вслушиваюсь – безрезультатно, никаких шагов, шорохов, звуков упавших тел. Несколько глубоких вдохов, падаю на спину и натягиваю на голову одеяло.
- И что за фигня? – предшествующий тихий «выыыф» отлично дополнил и без того философское размышление. Сам разберусь, идите отсюда. Весной у больных бывает обострение? Хотя нет, какое обострение, так, спермотоксикоз, молодость, гормоны. Чувствуя «горящие» щеки, я думал, что когда тебя будят вот так – это очень приятно, и что понравилось, и что не должно было вроде. Нет, не должно было. Наверное. Ладно, мне, может и должно было чуть-чуть, но Даниилу точно нет. Но он ведь начал, значит чего-то хотелось – спермотоксикоз. Объяснять любые непонятные вещи спермотоксикозом, вот, чем я буду заниматься ближайшие минут пять. О чем я вообще думаю? В моей квартире посторонний, а я прячусь под одеялом, а вдруг постороннему что-то надо. Дойдя до двери с таким трудом, будто я намедни разгружал вагоны, причем морально, я дернул ручку, приоткрывая немного дверь.
- Ты здесь? Делай что хочешь, все в твоем распоряжении, я спать, - мантра «это-была-случаность» исполнилась в моей голове 182 раз. Мне устало и сонно, я не знаю, что мне делать, скорее бы утро – утром всегда знаешь, как поступить.