Не нравилось все происходящее Одинцову, очень не нравилось. Но отказать настойчиво предлагавшему свою заботу Станиславу Михайловичу, избежав откровенного хамства, не представлялось возможным. А опускаться до оного, особенно в присутствии Антона, Роман не собирался. Тем более, что он и сам приглашал Нестерова посетить дом, где теперь будет жить его сын, с визитом, а тот весьма удачно воспользовался ситуацией, когда Рома был не слишком готов его принимать, банально подловив на слове.
Плюнув на все, Одинцов постарался устроиться с максимальным удобством для изрядно пострадавшего в дорожном происшествии тела на заднем сидении своего порше, где его обвили руки Тохи.
В дневное время в Москве, даже если ехать от пункта А в пункт Б было совсем недалече, дорога занимала немалое время. Слабость, введенные в больнице лекарства и заботливые руки, несмотря на нервное напряжение, делали свое дело, и в очередной пробке, Роман просто доверчиво уткнулся носом в изгиб шеи парня, и уснул. Он не слышал разговора, который велся в машине после этого, и очнулся только когда Тошка зашевелился, обнаружив, что они въехали в знакомый двор в центре столицы России.
Стараясь не застонать, не только от боли, с коей придется жить еще довольно долго, но и от ноющих затекших мышц, Одинцов вылез из машины.
- Ну пойдем,  - пробурчал он в сторону, не представляя, что ждет его в квартире, что с Глэдис, и меньше всего желая, чтобы бывший мент увидел там несчастное животное и погром, устроенный в отместку за брошенность. Пока вытаскивали из багажника вещи Тохи, он бросил взгляд на то окно в каменной стене дома, которое выходило из его квартиры во двор. С виду все тихо-мирно, но что там внутри? Одна надежда была. Была, да не обязана.
На подходе к дверям все могли услышать собачий лай. Но Одинцов прислушался особенно внимательно. За время, что Глэдис жила у него, он научился распознавать интонации в ее тявканьи. От грустных и тоскливых, с поскуливанием, до радостных. Лабрадор был определенно счастлив и вовсе не слаб.
Уже с некой уверенностью Одинцов раскрыл дверь, и вместо того, чтобы пропустить вперед Антона и его отца, как полагалось, он вошел первым сам.
- Тош, приглашай папу и проходите. Обувь он может не снимать, - с точностью спародировав интонации бывшего мента, какими был встречен несколько дней назад, Роман поспешил потрепать размахивающую хвостом, как плетью, собаку-подростка по голове и в порыве признательности за все заключил в объятья вышедшую к ним женщину.
- Спасибо, мы потом все объясним, - быстро шепнул он ей на ухо, пообещав себе, что его благодарность непременно отразиться на ближайшей же зарплате его приходящей домработницы. Да и много ли объяснять придется? Вряд ли. Достаточно будет снять рубашку.
Она была отрекомендована владельцу «Модуса» самым лучшим образом своей прежней работодательницей, умело и ненавязчиво вела его хозяйство, готовила вкусные блюда, но насколько это истинное сокровище, он убедился только сейчас. Она не бросила их, и взяла на себя заботу о Глэдис, несмотря на то, что ее об этом никто не просил, и даже не предупреждал, что такое может случиться.
С Тохой Агриппина Богдановна была уже знакома, они встречались пару раз, и мудрая женщина не задавала лишних вопросов относительно того, кем является для ее нанимателя этот юноша. Но вот с третьим мужчиной, вошедшим в прихожую, ее необходимо было познакомить. Из вежливости.
- Станислав Михайлович, это моя бесценная помощница Агриппина Богдановна, - представив женщину, Одинцов повернулся лицом к ней. – Это отец Антона. И он голоден, только слишком скромен, чтобы признаться в этом, - а вот последнее было подло, но это даст хоть небольшую передышку от Нестерова-старшего.
Оставив Стаса на попечение домработницы, свято надеясь, что просто так он не вырвется из ее рук, Рома, мотнул головой, показывая Тошке, что пора бы им перенести вещи из коридора, где на них напрыгивала Глэдис, стремясь подобраться ко второму хозяину.
- Вот и дома? – улыбнулся он устало, но светло парню уже в комнате. И, не удержавшись, прильнул к его губам поцелуем.

Отредактировано Роман Одинцов (2016-12-25 21:28:56)

- Да в ремонте она, сказал уже, - Стас раздраженно дернул плечом, но это никак не отразилось на движении машины. Словно плечо у него было не соединено с кистью руки, лежащей на руле. – Если бы ты чаще появлялся дома, то знал бы.
Он не понимал этого интереса сына, и к чему он, и вся эта настойчивость, почему для Антона так важно знать, что с их Мерином.
А вот второй вопрос уже был из разряда «под протокол». И суровый взгляд мужчины обратился в зеркало заднего вида, чтобы увидеть глаза ребенка. Но он их не видел. Заметив вместо того, что Одинцов, которого они забрали из больницы и теперь везли домой, спит, уткнувшись в Тоху.
- Мне не нравится твой вопрос, Антон, - строго сказал он, уже догадываясь, к чему тот клонит, - но я отвечу. Я ездил в магазин. Мать была больна, кстати, тебя это не волновало тогда, - упрек походя, но за дело, -  и пришлось мне. На автобусе. Чеки дома, в ящике на кухне. Как обычно, - никто у них в семье не был скаредным, но Ольга приучила домочадцев следить за расходами, и потому у всех была развита привычка приносить чеки от покупок домой, и складывать их все в один ящик. Потом мать подсчитывала все расходы за месяц, заносила их в свой блокнот, а кусочки кассовых лент выкидывала.

Нестеров замолчал и больше не проронил ни слова до самого конца их небольшого путешествия по Москве в порше. Его настроение, приподнятое немного маленькой победой над Одинцовым, которому было не по себе от того, что отец Антона увязался с ними, а отказать он не смог, в миг улетучилось. Сын его подозревает. И подозревает в преступлении. Намеренном или случайном – не важно. Плохо же он знал своего отца. И, судя по всему, совсем не верил ему.
Так же молча Станислав Михайлович забрал сумку с вещами Тохи из багажника авто, отодвинув при этом Романа, и предоставив отпрыску самому взять чемодан.

Он только хотел открыть рот, чтобы в перерыве между щенячьим лаем поблагодарить иронично за то, что ему разрешили не снимать обувь, как неожиданно из кухни появился еще один обитатель квартиры – миловидная женщина, немногим моложе его по виду.
Вот на встречу с матерью Одинцова Стас никак не рассчитывал. Тем более, что ему доложили: она живет во Франции.
Оказалось, что это и не Татьяна Андреевна (начальник охраны банка ВТБ24 чуть нахмурил брови, вспоминая имя, и память, как обычно, его не подвела), а домработница в этой квартире.
- Очень приятно познакомиться, Агриппина Богдановна, - вежливо ответствовал Нестеров-старший, проявляя учтивость, и безропотно натянул на ботинки бахилы. В каждом доме свои правила. Прояви к ним уважение – узнаешь больше о хозяевах.
Дальше он словно попал в водоворот каких-то нелепых ситуаций. Он вовсе не хотел есть и проводил сына с Романом, скрывшимся в недрах комнат квартиры, тяжелым взглядом, когда его самого уже вовсю препровождали на кухню и обещали накормить кашей. Кашу он любил. Но он был не голоден!
И вовсе не было никакого желания есть пищу, предназначавшуюся лохматому существу, радостно ожидающему свою порцию.

- Как-то неловко объедать такого очаровательного ребенка, - взгляд бывшего оперативника и следователя быстро определил, что помощница по дому Одинцова неровно дышит к собачонке. Но тарелка уже была поставлена перед носом Стаса, и было не отвертеться, не обидев славную хозяйку. Да и рецепт, который она озвучила внушал, доверие. В молодости на службе и не такое есть приходилось.
- Роман Сергеевич погорячился, заявив, что я голоден, - изобразив смущение, Станислав Михайлович, размешал масло в каше. – Поэтому, давайте договоримся, что я не съем – пойдет на добавку хвостатой. Кстати, как ее зовут? – он смело засунул ложку с кашей в рот и одобрительно кивнул, когда проглотил. – Я почти завидую вашей питомице. Вы давно тут работаете? -спросил он так же невзначай, как и про кличку щенка, продолжая неторопливо есть, и стараясь не думать о том, чем сейчас занят Антон, оставшись наедине с Одинцовым.
Он и держал-то себя в руках только потому, что хотел, так сказать, укрепиться в своем праве появляться здесь. Никогда не лишнее. Да и собеседница попалась словоохотливая, а такие люди – клад просто.

Отредактировано Станислав Нестеров (2016-12-27 11:52:30)

«Если бы могли, то позвонили бы и предупредили», - мысленно сформулировал ответ тете Груне Роман, но вслух он так и не был озвучен. Сам он не мог по понятным причинам, а у Тохи не было банально ее телефона. Да и судя по тревоге, которая до сих пор плескалась в глазах цвета ореха, не до таких мыслей ему было. Раз уж он даже о Глэдис забыл, в которой души не чаял… Только сейчас до Одинцова дошло, насколько испуган был парень перспективой его потерять, и как много для него значил человек, к которому он собирался переезжать жить. И вот переехал. Роме стало не по себе от осознания всего этого. Его досада тогда в машине у супермаркета, колючие слова, сказанные друг другу в запале – все стало таким незначительным перед этим волнением, которое пережил сидящий перед ним юноша, вроде бы ничего не вложивший тогда, у подъезда своего дома, в слова «я тебя люблю», а на самом деле сам, похоже, не подозревающий, что вложил слишком много. Просто не готов еще принять это и осознать. Его губы, отвечающие на поцелуй, руки, бережно обнимающие, боясь причинить боль, осунувшееся за последние дни лицо, говорили гораздо больше слов. И Одинцову стало стыдно за все то, что он сам себе придумал и во что успел поверить.
- Ты тоже выглядишь не лучшим образом, - попытался отшутиться он, проведя по щеке мальчишки ладонью, словно желая стереть с его кожи следы беспокойства и усталости, вернуть улыбку и сияние беспечности юности в глаза. Рома еще некоторое время разглядывал Тоху, будто бы видел его первый раз, и снова поцеловал. Но на этот раз благодарно и нежно, без исступленного отчаянья, как в больнице, когда просто нужен был поцелуй, как глоток воздуха для избежавшего удушье, не как минуту назад, в потребности ощутить близость, а с давно забытым чувством, которое наполняло сейчас сердце потомка русских иммигрантов.
Он держал Тошку за шею, положив на нее свою ладонь сзади и не отпустил, когда пришло время оторваться от его губ, иначе все это могло зайти дальше, чем Рома сейчас мог. Как не обидно было это признавать.
- Мне бы помыться не мешало. Удивительно, как Глэдис меня признала. Он меня несет за версту больницей и медикаментами, - было неловко просить о помощи, потому, убрав руки от Антохи, Роман принялся сам расстегивать рубашку, прикидывая, как ему справиться с носками. Штаны он просто мог спустить и, не нагибаясь, перешагнуть через них. Повязку снять он сможет, швы промазать БФ тоже по силам ему, да и мыться выше паха пока нельзя, придется просто обтереть торс и плечи мокрым полотенцем аккуратно, но вот как помыть голову – это проблема не меньшая, чем снять носки.
А еще было крайне любопытно, что происходит на кухне. Рома был очень благодарен Агриппине Богдановне за то, что та без лишних вопросов взяла на себя хлопоты с Нестеровым-старшим. Изображать сейчас из себя радушного хозяина Одинцов был просто не в силах. Больше всего ему хотелось остаться уже с Тохой вдвоем в квартире и немного покоя. Но, не судьба пока что. Прибежала Глэдис и ткнулась носом, перепачканным кашей прямо в многострадальный бок хозяина, чем вызвала глухой стон, вырвавшийся из его груди, и напомнила о том, что нужно вызвать врача из частной клиники.
- Тош, воткни, пожалуйста, мой телефон на зарядку, а пока набери со своего «Модус», пусть соединят с Кристиной, скажи, чтобы она вызвала сюда врача из центра, что обслуживает по контракту агентство, - потрепав по ушам мохнатую баловницу и уже не подпуская ее к себе особо, Одинцов поднялся и стянул с себя рубашку. Теперь тренировочные штаны и носки…
И все же люди не привыкли ценить свою дееспособность полную. Они понимают ее значение только, когда частично или полностью ее теряют.

Хоть каша и была вполне себе вкусной даже для человека, но, как уже отмечалось выше, Нестеров-старший был не голоден. А то, что возможно происходило за стенами в этой же квартире и вовсе отбивало аппетит. Единственное на что Стас надеялся. Что у его сына хватит хоть какого воспитания, чтобы при живом отце в доме не думать о собственных желаниях. Хотя, последние разговоры с Антоном, давали мало надежды на это. Он словно стал неуправляемый.

- Благодарю вас, Агриппина Богдановна, что накормили, - преисполненный вежливости, майор МВД в отставке отодвинул от себя тарелку с недоеденной кашей.  Он постарался все свои мысли и внимание обратить к случайной собеседнице. А случайно ли? Или Одинцов так легко согласился на его присутствие в своем доме именно потому, что знал – у Стаса просто не будет возможности пройти по квартире, пообщаться с сыном наедине и увидеть, быть может, то, что скомпрометирует владельца модельного агентства. Хотя бы ниточку. А уж размотать из нее клубок с разными тайными прегрешениями г-на Одинцова он сумеет. Но надо исходить из того, что имеется.
А имелась в распоряжении довольно-таки милая и общительная женщина, вот только при всей своей разговорчивости, ничего полезного, кроме имени собаки, она пока не сказала.

- Конфеты – это замечательно, очень люблю сладкое, - сейчас Нестеров не лукавил, до конфет он действительно был сам не свой, и в его столе на работе обязательно всегда лежала початая коробк с шоколадным ассорти. Еще в милиции мужики подшучивали над этой слабостью своего коллеги, но что поделать – у всех есть свои недостатки.
В несколько минут на блюдце у чашки Станислава Михайловича образовалась небольшая горка из разноцветных фантиков.
- Вы знаете, да, раньше тут бывать не доводилось, да и не приглашали. Сын не очень-то откровенен со мной последнее время. Но вы-то, конечно, знаете, как трудно найти подход к нынешней молодежи. Вот если бы не это несчастье с Романом Сергеевичем, даже не знаю, когда бы меня сюда и пригласили… - Нестеров не договорил, и быстро опустил острый взгляд в кружку с ароматным напитком. Он аккуратно прощупывал почву в беседе с домработницей Одинцова, стараясь найти темы, на которые ей будет интересно и охотно говорить самой. У женщин их не так уж и много – проблемы воспитания детей и любопытство – одни из них. – Такие несчастья сближают людей, и я рад, что смог хоть как помочь сыну. Упади ваш хозяин в обморок от собственных безумств и повреждений на теле, как бы Тоха его тащил? Да и куда? – очередной фантик лег на блюдце, а сладость была съедена с видом истинного удовольствия.

Он едва не оттолкнул Тоху, когда тот присел, чтобы помочь снять носки. Стиснутые зубы неслышно скрипнули друг о друга – Одинцов старался совладать с нахлынувшей на него злостью. Антошка был не виноват. Это не он выскочил тогда из машины, не он летел по улице, не глядя по сторонам, не его сбил джип, и не он сейчас бесился на себя же за собственную беспомощность, и был вынужден принимать теперь заботу других. Да, с одной стороны, это было приятно, но с другой, выводило из себя. Неосознанно он искал в словах и действиях юноши снисхождение и жалость, но не нашел. И выдохнул с облегчением.
- Я не буду спорить, - с плохо скрываемой горечью, Рома закусил губу, чтобы не сказать лишнего, что могло обидеть дорогого ему человека. – В душ целиком мне нельзя, но голову помыть как-то надо и обработать все это безобразие на теле. Там в шкафчике есть аптечка, - все же вынужденно признался Одинцов. – Только давай бинты здесь сниму, - разматывая «скафандр», в который его запеленали врачи в больнице, Роман чуть успокоился. Бинты полетели туда же, куда и грязная одежда, теперь не скрывая внутренние кровоизлияния под белой тонкой кожей, под которой обычно была видна голубая паутина вен, и шрам на ней, из которого еще торчали кончики нитей. – Полцарства за горячее джакузи, но не видать мне такого счастья еще долго, - попытался пошутить Одинцов и, взяв Антона, за руку пошел в ванну. На нем оставались одни шорты нижнего белья. Их напросившемуся гостю придется потерпеть такое откровенное бесстыдство, зато тете Груне не придется лишнего объяснять. Уж она навидалась своего хозяина по утрам в одном белье, а то и просто в полотенце на бедрах. Хотя, такого великолепия красок на его коже даже ей видеть не доводилось. Царапины на спине и руках, да засосы на шее и ключицах – это более привычный ее глазу пейзаж.
Домработница и Нестеров-старший, сидевший спиной к коридору, о чем-то увлеченно вели беседу. Отдельное восхищение вызывала гора фантиков на блюдце и рядом с блюдцем отца Антона. Можно было бы пройти незамеченными, но Романа словно черт за язык дернул.
- Агриппина Богдановна, в нижнем ящике правой тумбы есть несколько коробок с конфетами ассорти и грильяж, предложите гостю, - разрешив похозяйничать Агриппине в закромах, Рома подмигнул Тохе и, втолкнув его в ванну, закрыл за ними дверь на защелку.
- Твой отец меня точно убьет, - беспечно сообщил он, раздумывая, где лучше включить воду – в ванне или в душевой кабине. И как помыть голову, не сгибаясь в торсе и не намочив его. – Может в пленку завернуться пищевую? – с сомнением спросил он Тошку, и коснулся поцелуем кончика его носа. – На кухне есть. А потом запаковаться в нее целиком и положить меня на хранение в морозилку.