После вчерашнего вставать не хотелось совсем. Голова так уютно покоилась на пахнущей пряной свежестью подушке, тело приятно ломило от ночных «тренировок», что подъем казался грубым надругательством над чувствами молодого человека, угомонившегося только на рассвете. Дима мог позволить себе многое, очень многое из того, о чем большинство не смеет и мечтать, но не появиться в офисе сегодня просто невозможно – отец обещал заглянуть, а значит надо было сделать хотя бы видимость присутствия. Младший Гельд не был настолько наивным или до такой степени безбашенным, чтобы не понимать – без хорошего пригляда удачи в бизнесе не дождешься, и что впахивать надо весьма усердно, чтобы чего-то добиться. И он делал многое, чтобы ТЦ, подаренный ему родителем, функционировал в прежнем режиме. Но еще его разума хватало на то, что хороший начальник не обязан носиться с мыльной жопой по ввереному ему объекту, а подбирает прямых подчиненных так, чтобы мыло в заднице было их проблемой. Быстро подобрав подходящих для этого людей, он стал появляться в офисе редко, но метко, дабы анусы его замов не забывали трусливо поджиматься, чуя запах вазелина.
Сегодня был тот день, на который визитов в офис Дмитрий не планировал, но вот папочка решил подкорректировать времяпровождение сына своей инспекцией, замаскированной под искреннюю заботу. Димочка папу уважал. Уважал его силу, деловую хватку, способность лавировать между дружбой и бизнесом, не теряя этих самых друзей, но и не поступаясь принципами бизнесмена – это вообще высший пилотаж в деловом мире. В чем-то Дима даже старался походить на своего отца, но порой ему было просто лень подняться с кровати и бежать. Ну, хорошо, ехать на своей «малышке», но ведь по пробкам! Тем более после безумной ночи. Хорошо, что похмелье не мучило – не такой дурак был Димочка, чтобы напиваться до беспамятства и головной боли с утра.
Оторвав, наконец, голову от подушки, Дима сел на кровати и долго смотрел перед собой в большое окно с белоснежными тонкими занавесками, создающими эффект сказочного тумана или парения в облаках. Суматошного города не было видно из такого положения, что давало возможность еще пару минут помедитировать в состоянии полудремы. Потом Дима включил музыку. Высокий, так же почти невесомый голос солиста какой-то зарубежной группы дополнил атмосферу – в слова Дима не вслушивался, хотя язык и понимал, да и были они достаточно укуренными, чтобы соответствовать дымке занавесок, легкому шуму в голове и отстраненности от всего мира. Улыбнувшись, Дима поднялся, восстав из волоха такого же белоснежного белья, как Аполлон из пены морской, и пофиг, что в оригинале была Венера, она тоже пойдет. Дима усмехнулся и пошел в ванную, не потрудившись прикрыться хотя бы простыней. Во-первых, дома он был один, во-вторых, даже если бы вчерашние девочки были бы им оставлены до утра, то стеснения он бы не испытывал, а в-третьих… Ну, а что такого, в конце концов? Он же не в музей так поперся. Да и в музее тогда было бы на что полюбоваться.
Теплый душ привел в себя, вернул бодрость и способность шевелиться быстрей, чем осенняя муха, правда тут же нахлынуло воспоминание о том, что сегодня у одной из администраторш, которая делала восхитительный кофе и имела крепкую троечку на бретельках, кстати, и без бретелек держащуюся весьма уверенно, день рождения. Надо бы уважить, да подарить что-нибудь этакое. На прошлой неделе она здорово помогла с переговорами, ловко отвлекая клиента от непотребной суммы за аренду. Ладно, по дороге куда-нибудь заскочит и порадует девочку… Леночку, кажется, какой-нибудь ерундой.
Вытираясь огромным махровым, опять же белым, полотенцем Дима прошел на кухню, тыкнул пальчиком в кнопочку кофе-машины, тщательно протер пах и открыл холодильник. Нет, есть не хотелось. Дверка мягко чмокнула, закрываясь, полотенце небрежной изысканной волной осталось лежать на барном стуле за стойкой, а Дмитрий удалился, чтобы привести себя в надлежащий рабочий вид. Белье, брюки, рубашка нежного оттенка свежесваренной креветки, вставил запонки белого золота, игнорируя все постулаты этикета, отбросил галстук, продолжая игнорирование, и тщательно уложил волосы. Образом молодого бога в отражении зеркала он остался доволен и пошел на кухню, чтобы выпить чашку крепкого напитка.
Сделав пару глотков Дима отставил чашку, накинул пиджак и спустился в гараж. Улыбка сама расплылась по красивому лицу, едва только яркий желтый бок Порша показался на глаза. Погладив свой «малышку» Дима удобно разместился на еще скрипящем свежей кожей сидении, пристегнулся и поехал работать.
Радуясь тому, что пробки немного рассосались, он едва не забыл про… кажется, Леночку и в последний момент, подрезав какого-то идиота на тойоте, припарковался у небольшого магазинчика, надеясь, что там что-то удастся подобрать. Дверь за спиной оглушительно грохнула, кажется, разметав пыль по небольшому помещению, напичканного всякой дешевой хренью. На звук выскочил продавец, такой же дешевый и некчемный, как и те товары, что лежали на полках.
- Доброе утро, - брезгливая гримаска ничуть не обезобразила красивое лицо, но доходчиво объяснила продавцу тщетность и бесполезность его существования на Земле. – Это все, что у вас есть?
Дима оглядывал прилавки с видом южанина, которому вдруг рассказали, что негры тоже люди.
- Дааа… - разочарование явно сквозило в его голосе. Какое-то время он еще уделил полкам, а затем удостоил вниманием продавца. – Милейший, если вы поможете подобрать достойный подарок женщине… если вы вообще в курсе, кто это такие, - снисходительный взгляд, - то я вас отблагодарю так, что вы сможете позволить себе приличные туфли. Та как? Согласны на сделку века?

Дмитрий Гельд крайне редко снисходил до того, чтобы смотреть под ноги, но тут внезапно заинтересовался бледной тенью, вероятно бывшей когда-то мужчиной, а сейчас  более походившим на дряхлого сверчка, зашибленного  молотком в каморке папы Карло. Вот только этот едва ли когда-то был мудрым. Возможно, если бы этот продавец посмел открыто смотреть в глаза, или проявил бы малейшие попытки проявления своего достоинства, то Дима просто купил первую попавшуюся побрякушку и ушел восвояси, забывая про этот магазинчик, как и про сотни подобных мест. Нет, в таком Дима точно раньше не был. Сейчас он смотрелся тут как Феррари в каком-нибудь спальном районе, или липпицианец  в деревенской конюшне. Да, по всем статьям уникальное место.
- Увлекается? – с усмешкой переспросил Дима. – Да чем может увлекаться дама?
По правде сказать, он растерялся. Леночка была очаровательной, спорой на руку, шустрой на слово, клиентов помогала обрабатывать с ловкостью уличного щипача, в постели была страстной и умелой, а вот чем увлекалась, Дима узнать не удосужился. Ему в принципе были не интересны чужие увлечения, только если их нельзя использовать для бизнеса, но Леночка плыла в его лодке, зарплату и доступ к телу получала всегда в достойном размере и регулярно. Зачем ему было выяснять, чем она интересуется?
- Хм, - легко откашлялся любимец богов и решил пойти в наступление. - А что вы дарите своим дамам?
Он с усмешечкой смотрел на продавца, меньше всего похожего на покорителя дамских сердец и не сдержался.
- Или ваши дамы неизбирательны и готовы любить вас за пучок ромашек? Ммм…. Нет… - он прищурился, разглядывая несчастного мужчину с видом художника, выбирающего наилучший ракурс. – Нет-нет-нет, вы не из таких!
Восклицание и последовавшая за ним трагическая, почти мхатовская пауза, ясно подводили зрителей, коих тут к сожалению не было, и участников в количестве двух штук, к пониманию того, что вот она кульминация и развязка должна прибыть с минуты на минуту.
- Вы не из тех, кто дарит ромашки! – Дима любовался собой, наслаждался устроенным им спектаклем, испытывая нервы и терпение несчастного продавца. – Едва ли вы вообще что-то способны подарить.
Красивые губы исказились в брезгливой усмешке и холодный голос добил:
- Да вам и некому их дарить. Так что давайте мне что-нибудь с ваших полок, чтобы моя дама осталась довольна.
Взгляд снова метнулся к товару, разложенному с неизвестной красавчику любовью по полкам, теряя всякий интерес к продавцу.
Если бы кто-нибудь видел этот спектакль и поинтересовался у Димы, чего он вдруг так взъелся на человека, которые ему не сделал ничего плохого, то был бы сильно удивлен искренним недоумением. Димочка не гневался, он никоим образом не желал никому абсолютно ничего плохого. Просто ему было скучно, а тут такая милая жертва для развлечения. А разве кто-то обиделся? Да помилуйте! Неужели этот земляной червяк умеет обижаться?  Ох, ну ладно.
- Что это у вас там висит? – взгляд зацепился на что-то полувоздушное, нежного бирюзового оттенка. – Шарф? Или как там называется? Ммм… Сари?
Иностранное слово выскочило откуда-то из памяти, вероятнее всего из времен, когда он с бабушкой Томой смотрел любимые ей индийские фильмы. Вот там пышнотелые девицы танцевали свои бесконечные танцы в чем-то, напоминающем экзотический цветок с почти невесомыми лепестками.
Дима вдруг представил Леночку, облаченную в эту тончайшую, нежного оттенка ткань в своей белоснежной спальне. Вот солнечные лучи проскальзывают сквозь слои, бесстыдно демонстрируя ее красивое тело, подчеркивая все его изгибы и идеальные формы, стройные ножки и упругую грудь, милое личико с прелестными мутно серыми глазами и щетинистые обвислые щеки. Что?!
От того, как он резко вынырнул из мечтательной неги, Дима не удержался, отшатнулся от прилавка, за которым стоял все тот же продавец и что-то спрашивал или говорил. Неловким движением он задел какую-то керамическую хрень, которая с грохотом рухнула и разлетелась уродливыми осколками по полу магазина.
- Ты! Ты! – Дима хватал воздух ртом, как рыба. Выдернутая ловким рыбаком на берег, и никак не мог вернуть себе невозмутимое выражение лица, чтобы этот проныра-продавец не заметил его состояния.
Но тот, кажется, напугался не меньше самого Димы, поэтому молодой человек тут же вывернулся привычным маневром деланного превосходства и по барски бросил:
- Это тоже в счет включите, - и пробормотал - Что за день- то такой?

Весь день Дима не мог унять раздражение, которое вызвал в нем никчемный человечишка и это раздражало еще больше. Ну, в самом деле, мимолетная встреча в занюханном магазинчике, а перед глазами все время теперь стоит эта помятая жизнью небритая рожа. Дима даже пожелал увидеть подарок на аппетитных формах Леночки, чтобы перебить стойкие воспоминания, и на некоторое время даже добился успеха, приложившись со вкусом к пышной груди, обрамленной небесно-голубой тончайшей тканью. Леночка посмеивалась, гладила по тщательно уложенным волосам и намекала, что бриллиант лучше смотрится в подходящей оправе, но на удивление обоих в душе, как и ниже, ничто не екнуло от неприкрытого предложения дальнейший развлечений.
После проверки, - только улыбнулся в ответ Дима, необоснованно нервничавший от предстоящего визита начальства и отца в одном лице.
На самом деле его нервозность была странной, он не был таким уж откровенным разгильдяем, как многие богатенькие сыночки, получившие неплохой куш и живущих с него. Необходимый минимум он выполнял, пусть и не набрал еще таких оборотов, какие свойственны крепким дельцам, но дела на самотек все же не пускал. Так что повода для нервов не было, а вот сами нервы были. И ожидаемого облегчения не наступило после отъезда отца. Тот, правда, не кофейку приехал попить, сунул нос не только в бумаги, но и по ТЦ прогулялся, посетив даже женские уборные, результатом был доволен, хотя и выписал пару пистонов за недогляд, но тут уж куда деваться — идеалы только в мраморе в музеях стоят, и то не во всех.
Когда старший Гельд ретировался, дав добрые отцовские наставления, Дима устало уселся в кресло и вызвал Елену Прекрасную. Отзывчивая во всех отношениях девушка впорхнула в кабинет, кокетливо укрыв голову газовым шарфом, так подходящим к ее милому личику и голубым шустрым глазкам.
Кофе? Коньяк? Женщину? - грудной бархатный голос отозвался приятным эхом там, где пристало.
Тебя, - улыбка, самодовольная, покровительственная, рано прилипшая на смазливое личико молодого человека, исказила тонкие очертания губ.
Он прекрасно понимал цену Леночкиной отзывчивости и щедро ее оплачивал. Отзывчивая же Леночка дурочкой не была, поэтому походкой, преисполненной кошачьей грацией, подошла к столу непосредственного начальника, обошла его, неторопливо стягивая с головы тонкий шарф. Маленькая пуговичка, едва сдерживающая края блузки на ее груды, расстегнулась без прикосновения, словно в нее был встроен какой-то специальный датчик или радар, принимающий сигналы непосредственно от мужских ширинок.  Дима неторопливо повернулся в кресле, девушка опустилась перед ним на колени, еле слышно прошелестел бегунок по пластмассовым зубчикам молнии, и полные губы взяли на себя ответственность за дневное напряжение.
Разрядка, однако, получилась быстрой и жалкой и Димой овладела тухлая свербящая досада. Хвалебные речи Леночки только усугубили раздражение, вновь поднявшееся изнутри и прожигающее весь день.
Свободна, - он откровенно грубо выпроводил секретаршу, проявляя еще большую слабость и заходя на новый виток уже злобы, понимая собственный просчет. Правило хорошего руководителя:  не срывай настроение на подчиненных, тем более на секретаре, - Дима бездарно нарушил.
Елена Прекрасная, застегивая ловкими пальчиками блузку, улыбнулась как добрая мать неразумному дитяте и сказала:
После работы в ресторан собираемся с девочками. Не хотите присоединиться?
Надо было бы. Надо было бы и в ресторан пойти, да с шикарным букетом явиться туда, а потом увести ее к себе или в отель какой и вернуть свои позиции на достойные рубежи, да так, чтобы выходной попросила, но Дима трусливо отказался.
Устал я, - утыкаясь в ненужные уже бумаги носом, пробурчал он, подыскивая подходящий повод. - Да и к родителям обещал заехать. Гости у нас.
Усмешку он скорее почувствовал, чем услышал или заметил, но день теперь был испорчен окончательно.
Едва за секретаршей закрылась дверь, он поднялся, убрал все бумаги со стола, хоть в этом не позволив себе промашки, и ушел.
На дорогах уже был хороший поток спешащих домой, Дима злился, что его вип-персону не пропускают, испуганно вжимаясь в бордюры и запрыгивая на тротуары. Дойдя до предела он резво свернул, краем глаза замечая магазинчик, с которого сегодня начался этот муторный день, и только в последний момент, успел ударить по тормозам, едва не сбив кого-то. Удара он не почувствовал, а вот человек в бесформенном коричневом одеянии, видимо, от испуга завалился на капот его малышки, громко стукнув по ней локтем и плечом. Дима ошарашенно уставился на въевшееся в его мозг небритое, помятое самой жизнью лицо. Секунда растянулась во времени и пространстве, становясь кошмарной вечностью и только истошный бабский крик вырвал Диму из гипнотического анабиоза.
Убиииииилиииии! - визжада какая-то дура, а Дима быстро понял, что ему совсем ни к чему разбирательство с ментам.
Быстро выскочив из Поршика, Димочка ухватил за шкирку продавца, впарившего ему какое-то никчемное дерьмо с пыльных полок своего магазина, и, обогнув капот, сунул его на пассажирское место. Едва не бегом вернулся за руль и рванул к дому так, словно за ним не шлейф истеричных воплей стелился, а неслась армия зомби или кредиторов. В рекордный срок домчавшись до дома, Дима все так же бесцеремонно вытащил знакомого незнакомца из машины и едва не волоком поволок за собой, не произнося ни слова и напрочь забыв поинтересоваться состоянием здоровья пострадавшего.
Только в лифте он выпустил из цепких пальцев плащ и с недовольной рожей посмотрел на несчастного мужчину, который предпочел бы сейчас слиться с кабиной, но та, к сожалению, была светло серой, зато удивительно гармонировала с цветом его лица. Все в том же молчании они поднялись на верхний этаж, Дима вытолкнул беднягу легким пинком в плечо, которое не успело поцеловаться с асфальтом, отпер квартиру, скинул свой пиджак на стул, разулся, отшвырнув в угол дорогие ботинки, повернулся к мужчине. Тонкие губы сжимались в узкую полоску, глаза щурились как у взбешенного кота. Несчастный продавец смотрелся в коридоре его квартиры, как бомж в царских палатах.
- Раздевайся, - сказал, как выплюнул Гельд, неторопливо расстегивая брючный ремень.

Димочка Гельд с детства привык окружать себя красивыми вещами. Даже подруги у него были все супермоделями с обложек новомодных глянцевых журналов, что уж говорить о других безделушках вроде пепельниц, галстуках и секретарш. Вот только, пожалуй, секретарша была не только красавицей, но и умницей, но это только льстило Диминому самолюбию и даром, что всех сотрудников в офис подбирал папочка. Случайных сотрудников, получавших дармовые деньги, тут не было. Пару раз Димочка пытался устроить кого-то из дружков дабы и на работе иметь под рукой кого-то за чей счет можно слегка расслабиться, а кого-то просто потому, чтобы показать собственное всевластие, но все эти люди очень быстро исчезали, оправдываясь какими-то жизненными обстоятельствами. Участие чьей-либо руки Дима не чувствовал, а несостоявшиеся коллеги ему не рассказывали. Но если бы очаровательный мерзавец поднапрягся, то мог бы догадаться, чьих забот эти дела. Однако страсть к красивым вещам оставалась на месте и никому не мешала.
Сегодняшний день выбивался из списка красивостей от слова совсем – проспал, поздно вспомнил о дне рождения, еле нашел подарок, потом этот позорный провал! И под завязку еще и клопа какого-то подцепил. Он еще в лифте пожалел, что притащил этого обитателя жизненной помойки в дом, но прогнать сейчас было бы явным поражением, а еще одной, даже моральной импотенции, Гельд пережить был не готов. Вот только приукрасить надо это ущербное со всех сторон существо.
- Раздевайся…
Бросая эту команду Дима думал только о том, чтобы выкинуть к чертям эти обноски, загнать бледную моль в ванну для гостей и выдать ему банных халат! А потом этот писаный красавчик должен был развлекать удрученного событиями Димочку. Да хоть танцами на столе. Или стишками с табуретки. Может «дед Мороз» даже на подарок расщедрится. Но недоумение и брезгливый ужас в коротком сбитом вопросе вдруг вызвал демонов с самого дна души, страждущей развлечений.
- Я сказал раздевайся, - очень тихо, но слишком четко проговорил Гельд, так и оставшись стоять в щегольских брюках, расстегнув на них «молнию» и отпустив хвост дорогого кожаного ремня. – Что не ясно?
Мужик был настолько жалок, что даже ноги о него вытирать было бы противно, но Диме сейчас все равно было на ком оттачивать свои мерзкие идеи и приемчики.
- Хочу увидеть товар без упаковки.
Гаденькая улыбка скривила губы, глаза жадно прищурились, словно гурман оценивал, сразу сожрать этот лакомый кусочек или неторопливо разжевать, выдавливая каждую капельку сока и растирая в мелкую труху.
Перепуганный человек в плаще цвета диареи был похож на кролика, попавшегося удаву, чем только распалял фантазию Димочки.
- Снимай все, повернись, а потом я режу, что с тобой делать.
Ох! Гельд наконец ощутил себя королем мира! Можно было и помиловать блаженного, если тот будет послушен и не проявит строптивости.