- Слышала? Наконец-то назначили нового настоятеля. Говорят, прямиком из Ватикана! – шепот женщины был слишком громким, будто бы нарочитым. Ее компаньонка, к которой была обращена новость, театрально всплеснула руками, позабыв про корзину с овощами, которую держала в них.
- Из Ватикана? Это к нам-то? Вероятно какой-нибудь старикашка, списанный за домогательство к служкам, - эта реплика уже последовала от третьей дамы, с самым скептичным выражением перебиравшей патиссоны.
- Лорен! Как у тебя язык поворачивается такое говорить?!
- А что такого? – Лорен прервалась ненадолго, оглядываясь на первых двух женщин. – Такое сплошь и рядом. Я бы своего Томаса ни на шаг не подпустила бы к церкви, ни служкой, ни даже в хор.
Отец Захария, новый настоятель церкви Петра и Павла, действительно прибывший в город из Ватикана, почувствовал как по спине ползет холодный пот.
«Господь Всемогущий, прости им, ибо не ведают они, что говорят!» - пальцы сжали длинные четки, обмотанные вокруг запястья, скользнули по бусинам, отсчитывая ритм и возвращая душевное равновесие.
- Прошу прощения, - отец Захария обогнул прилавок и подошел ближе к обсуждавшим его. – Я не собирался подслушивать, но совершенно случайно услышал обрывок вашего разговора.
Взгляд дам намертво прикипел сначала к белоснежной коловратке, потом к широким плечам и, наконец, добрался до лица с доброжелательной улыбкой и мягко светящимися весельем зелено-карим глазам.
- Э-э-э… - первая «сплетница» ошарашено похлопала глазами и вздохнула. – Святой отец..?
- Захария. Отец Захария, назначен Ватиканом настоятелем в местную церковь Петра и Павла.
-Кхе-кхе-кхе, - самая ярая из дам, Лорен, залилась пунцовым стыдливым румянцем, быстро извинилась и покинула рынок, где разыгралась вся эта сцена.
- Отец Захария, мы не знали, что вы здесь! То есть в городе, - дама с корзиной протянула руку и Захария ответил мягким рукопожатием и улыбкой. – Меня зовут Мадалин Гастингс. Моя семья часто помогает приходу, так что можете рассчитывать на нас!
- А я Эмма, Эмма Волтерс. Можете также рассчитывать на меня, святой отец! - выкрашенные в яркий рыжий цвет волосы и легкомысленная кофточка должны были сразу натолкнуть на мысли о своеобразном характере их обладательницы, однако Захария был чужд предубеждения. И довольно молод, чтобы понимать: в маленьком городе и малочисленной общине его приезд действительно значительное событие.
Ему бы напрячься прямо сейчас, приготовиться к испытаниям, но душа оставалась спокойна – отец Захария был уверен в своих силах и в покровительстве Господа.
«Осторожнее, отец Захария, не задирайте нос так высоко. Не позволяйте гордыне обуять вас», - голосом кардинала Стефано молвила совесть внутри, но Захария только расправил плечи сильней.
И совершено пропустил все упреждающие звоночки, которые намекали, предупреждали о том, что скоро зазвучит полноценный сигнал тревоги.

Откровенно говоря, ему несказанно повезло: жизнь в городе не бурлила, крупных церковных праздников не предвиделось, а занятия по катехизации в отсутствии настоятеля не проводились. Сестра Тереза, старшая из двух монахинь, в настоящее время руководила хором, а сестра Агнесса проводила каждый четверг встречи для девочек. В общем складывалось впечатление, что местная паства без пастуха разбрелась кто куда и позабыла о благочестии. Странности, из-за которых, собственно, Захария и смог получить назначение в этот приход, служили ярким тому подтверждением.
- Прошу простить мое недоверие, сестра Агнесса, но вы уверены? - Захария вместе с монахинями сидел в гостиной, которая располагалась под крышей церкви. Здесь же, на втором этаже, были крохотная кухня и пара двухместных комнат для гостей.
- Да, отец Захария, - широко распахнутые глаза и подрагивающие губы делали Агнессу совсем юной, похожей на вчерашнюю школьницу, хотя точного возраста Захария не знал и, может быть, был не так далек в своих догадках. Господь призывал к себе людей разных возрастов, национальностей и судеб. - Я тому свидетель.
На четырехмесячных курсах отец Захария получил знания в самых разных научных областях, в том числе исторические, теологические, социологические и медицинские. Среди преподавателей были не только профессора теологии, священнослужители различных рангов, главный экзорцист - отец Аморт, но и доктора наук. И первое, чему учили всех студентов, - умение выявлять присутствие дьявола, место сосредоточения его активности, а также отличать одержимость от заболеваний и бытовых нюансов, вроде банально прохудившейся крыши, нарушений при строительстве дома и тому подобных вещей.
Естественно, не зная ситуации целиком, не наблюдая ее лично, Захария испытывал здравую долю сомнений. И беспокойства. Его практика в качестве наблюдателя и помощника экзорциста была невелика, он не знал, сможет ли справиться с возложенным на него призванием.

* * *
Но, прежде всего, Захария был настоятелем прихода, важнейшей обязанностью которого являлось проведение богослужений и окормление паствы. Долгие часы, свободные от молитв и первого знакомства с жителями города, он потратил на подготовку к мессе. Которую, кажется, особенно ждали.
Несколько раз по ходу службы Захария ловил себя на неуместных размышлениях, отдергивал, когда взгляд, скользящий по головам, задерживался на ком-нибудь дольше, чем требовалось, истово молился, пока чтец озвучивал отрывок из Псалтыри, который стал основой проповеди.
- Во имя Отца и Сына и Святого Духа, - отец Захария поднял раскрытые ладони вверх, тихо выдохнул и опустил руки на края кафедры, устремив взгляд в самый конец зала, к дальним скамьям, где места обычно пустовали.
Обычно, но не сегодня.
Этого парня Захария не видел на рынке, он не приходил на исповедь и явно не числился в министрантах. Черные волосы были аккуратно зачесаны назад, однако даже через расстояние было видно, что висок с одной стороны коротко выстрижен или выбрит, а глаза выделялись на узком лице так четко, будто были подведены.
"Прости меня, Господи", - Захария набрал в грудь воздух, склонил голову и прикрыл глаза в молитве.
- В одной книге я читал интересную историю. Дело происходило в одной из учебных частей Американской армии, во время второй мировой войны, во Флориде, в которой готовили новобранцев. Каждый день солдаты преодолевали полосу препятствий. И в конце этой полосы им надо было, ухватившись за канат, перепрыгнуть через довольно широкий, но не очень глубокий, ров с водой. Под жаркими лучами, южного Флоридского солнца, вода в этом рве так и манила своей прохладой, уставших солдат. Да так сильно, что большинство солдат не перепрыгивали ров, а специально падали прямо в него, чтобы хоть немного освежиться. И так было до тех пор, пока находчивый лейтенант не придумал, как отучить солдат от этого: он запустил в ров огромного аллигатора. И теперь все солдаты, с усердием, которое не проявлялось в них ранее, прыгали через ров, а не в ров, отталкиваясь за пять метров до воды, и падая лицом в пыль на другой стороне, подальше от края рва, ставшего смертельно опасным.
Проповеди у Захарии всегда получались хорошо. Он говорил не очень громко, без напора, мягко и спокойно, и одновременно следил - не мог не следить - за реакцией своей вновь обретенной паствы.
- «Благо мне, что я пострадал, дабы научиться уставам Твоим» (Пс. 118, 71). Нам, христианам, как и тем новобранцам, иногда нужен отрицательный стимул - какая-нибудь опасность или неблагоприятные обстоятельства. Потому что, приобретенное столетиями после грехопадения свойство человеческой природы таково, что человек имеет тенденцию расслабляться и лениться, если у него нет проблем, и нет стимула для духовного труда и молитвы.*
Все шло как надо, ни эксцессов, ни странностей, служки и чтец исправно выполняли обязанности, так что к моменту наступления второй части воскресной мессы Захария погрузился в знакомый транс, чувствуя сошедшую на него благодать, невероятную ясность мыслей и умиротворение. Больше Захария не отвлекался, погруженный в святое таинство, а по окончании мессы тихо удалился в ризницу, чтобы переодеться и перевести дух.