Черт, пиджак был так далеко, а мужчина так близко. Да, горделивый мальчишка Арсений пропал, а вместо него осталось животное в брачном периоде. Вставать пришлось, быстро добрался до пиджака, залез во внутренний карман, достал пару конвертиков. А Никифоров вооружен на каждую ситуацию... Кстати о вооружении. Наш мальчик не был бы нашим мальчиком, если бы не запнулся о брюки. Вернее о то, что находится в них. Похоть не усыпила любопытство, поэтому Сенечка полез в брюки и нащупал там... Ствол. Ну, не тот, что так аппетитно торчал вверх у мужчины, а холодный, стальной, огнестрельный. Оружие он тоже любил, к слову. Заинтересованно посмотрел на Станислава, подняв пистолет.
- Мммм... А ты опасен. - томно произнес, приблизился к мужчине, положил пистолет рядом. Классный. Тоже, красивый. Но не сейчас. Быстро приземлившись между ног мужчины, зажал между губ край конвертика и разорвал упаковку одним резким движением. Раскатал презерватив по члену, взгромоздился вновь сверху, обхватил член рукой, поводил между ложбинками, по анусу, сразу не погружая, как бы дразня. Но вскоре сам не выдержал и направил член в себя, сжав зубы, но все же старается расслабить мышцы, медленно насаживается, чтобы не делать себе очень больно, привыкая к толщине, чуть морщится периодически. Казалось, что прошла целая вечность, прежде чем удалось вобрать до конца. Это было... Арсений восхищенно выдохнул, так глубоко и плотно зашел член. Руки чуть подрагивают, когда парень кладет ладони на плечи мужчины, приблизил лицо к его лицу, коснулся губ.

Целоваться с Никифоровым было круто, но у Арсения быстро отняли игрушку. Двигаться? А как это? Арсений забыл, кажется, как это делается. Дрожали не только руки, но, похоже, и все тело. Боль и удовольствие смещались, посылая по телу несколько мазохистские волны наслаждения. Да, в нем есть что-то от мазохиста, он это знал и никогда не скрывал. Арсений оперся руками о широкие плечи мужчины, приподнимаясь, чувствуя как туго выскальзывает член, сжимаясь чуть от движения. Когда член почти до конца вышел, насадился снова, почти упав вниз, судорожно вздохнув и вскинув голову. Несильная боль снова прошила тело, в то же время как плоть задела простату. Парень вскрикнул: от неожиданности, дикой смеси чувств. Постепенно возвращая контроль над своим телом, Арсений начинает двигаться увереннее и быстрее, резче, иногда переходя на рваный темп. Удовольствие стягивается внизу живота тугим комком, парень прикасается к себе и протяжно стонет. И стонет беспрерывно, каждый раз, когда задевает простату, когда прикасается сосками к телу мужчины, когда целует его шею, уши, губы. Когда кулак неравномерно двигается по своему члену, сбиваясь с ритма, чуть сжимая. Закусывает губу, чтобы не стонать так откровенно, но не сдерживается и снова стонет, прикрывая глаза и впиваясь в губы мужчины, цепляясь за его плечи, сжимая мускулы, впиваясь пальцами, возможно ногтями, оставляя следы на коже. Кусает кожу на шее, прикусывает мочку уха и тут же целует. Кусает кромку уха. Приближается к губам и кусает нижнюю шубу, и без того пухлую.

В предчувствии оргазма Арсений не мог остановится. Слишком мало было всего: боли и удовольствия. Хотелось еще, раствориться, потеряться. Его руку отстранили так внезапно, он был готов уже разразится возмущением, но тут мужчина обхватил его член. И стало еще лучше. У Никифорова рука была жесткая, уверенная, у Арсения руки совсем другие на ощупь. Мужчина знал, как сделать хорошо, он был везде, внутри парня, рядом с ним, под ним, на его члене. Стонет все сильнее, хрипло, цепляется за плечи мужчины, царапая ногтями. Еще чуть-чуть, вот вот... Арсений выгибается дугой и замирает в немом крике, кончая, марая себя и партнера. В изнеможении падает на него, распластываясь. Пытается отдышаться, прийти в себя. Внезапно его перекладывают, почему Сеня на мгновение теряет опору, ориентацию в пространстве, но находит это все у стены, на которую и облокачивается устало. Усталость приятная, но он вымотан. Единственное, чего ему теперь хочется - это на мягкую кровать и спать. А вообще он удовлетворен. Редкие партнеры могут это сделать до конца, но вот этому шкафу удалось. Эх, как же жаль, что у Арсения принцип - ни с кем не спать дважды. Это был феерический секс. Кстати, о... Кое-кто другой так и не кончил. Мальчишка поднял взгляд и нервно сглотнул. Член мужчины действительно так же стоял. Красиво, конечно, но Сеня не уверен, что способен еще на что-то. Он начал панически искать пути отступления, но тело не слушалось, поэтому максимум что ему удалось - это встать на колени, и то - пошатываясь.
- Вставай на четвереньки. - это было, конечно, несправедливо, но Арсений покачал головой отрицательно. Жалобно посмотрел на мужчину. Облизнул пересохшие губы, все же выглядит тот сногсшибательно. Это тело и этот член Арсению будут еще долго сниться во влажных снах.

Как будто Арсений не понимает, что поступает некрасиво как минимум. Но ведь правда вымотан, да и задница... Ну не каждый день его трахают такими агрегатами! Ух, а глазюки у мужика какие... Гипнотические прямо, так и обволакивают. Красивые... И его снова целуют. И как же целуют, так что внутри все переворачивается и мысли окончательно улетают в другую степь. И губы у него охрененные, парень кусает их вновь и вновь, лижет, толкается с другим языком. Как же классно с этим шкафом целоваться, а Арсений и не подозревал до сегодняшнего дня... Вот только остается неизвестным - хорошо ли то, что все это произошло или нет? А, впрочем, когда мальчишку волновали такие мелочи. Он не успел поймать тот момент, когда мужчина переместился за спину. Ох, черт, как же приятно находится в сильных руках... А язык в это время вылизывает его тело. У Арсения мурашки по коже пошли, да и стон тихий вырвался из груди. Чуть вскрикнул, почувствовав острые зубы, оставившие след на лопатке. И тут он почувствовал, что член начал снова оживать. А ему похеру похоже, что парень уже никакой, он секса хочет. Вечно ему мало. Мальчишка даже всхлипнул невольно из-за такого предательства тела. А уж когда мужчина провел языком вдоль всего позвоночника... У Арсения даже волосы на затылке зашевелились, так это было приятно. Выгнулся дугой по-кошачьи, простонав. Голова уже кружилась, а если закрыть глаза, то перед ними плясали звезды. И почему-то он не может сопротивляться этому шепоту, что рождает новую толпу мурашек проходящих по спине вверх, к затылку, да там и разбегающихся. Как завороженный, не сопротивляясь, он послушно опускается, медленно подставляя сначала одну, затем другую руку, чтобы не упасть ненароком, складывая их, утыкаясь в них лбом, прогибаясь в спине, оттопыривая беззащитный зад, сглатывая и чуть поджимаясь в ожидании.

Это было круто. Снова. И еще. Твердые, уверенные толчки, крепкое тело над ним, завораживающий голос где-то рядом, хриплый, возбуждающий. Где-то на затворках сознания мелькнула мысль, что колени к концу такого развлечения натруться и будут гореть, впрочем завтра Арсений вряд ли сможет подняться на ноги, так что это уже мелочи. Его нехило выгнуло, когда Никифоров нашел простату, а из горла вырвался крик. Отдалось жгучим желанием внизу живота, стягиваясь комком. Сфинктер рефлекторно сжимался, зажимая член в себе, рука сама собой потянулась к члену, доводя до конца. В третий раз оргазм накрыл не хуже первых двух, посему Арсений минут пять находился просто в раздавленном состоянии на полу. Кое-как обретя способность мыслить, он перевернулся на спину. Никифоров уже сидел на стуле, поэтому парню предоставилась еще одна возможность оценить все прелести его тела. Хорош, ничего не скажешь. Широкая мускулистая спина... Красота. Думать кстати было лень. И сил не было на то, чтобы гонять мысли из одного конца черепа в другой. Но ему задали вопрос. Надо найти ответ. Ну что ж начнем...
- Можешь начать стого, чтобы отнести меня в ванную. Надо смыть с себя все это... - медленно начал снова своим наглым тоном.- Затем отнесешь меня в спальню, я очень устал. Ну а потом... - хм, а что с ним делать потом? Можно, конечно, нажаловаться отцу и сказать чтобы его уволили к чертям, но так же можно данную ситуацию повернуть в свою пользу.- А потом мы сделаем вид, что ничего не было. Ну как не было... Ты слушаешься меня, не сообщаешь отцу о всех моих действиях, а он не узнает о том, что тут только что произошло.- и мило улыбнулся. Ни разу еще Арсений не манипулировал людьми (родители не в счет). Ему это просто было не нужно. Но все бывает в первый раз, так что можно попробовать. Да и интересно прокатит ли... - А да. Еще надо бы тут прибрать наши следы. Палево, товарищ Никифоров, жесткое палево. - Арсений оглядел "место преступления". И тут в ясную голову пришла весьма занимательная мысль. - Кстати, а что насчет камер? Есть ли они в доме и были ли включены? - будет картина маслом, если сохранятся записи на камерах. Прямо фильм на ночь родителям. Так что лучше перестраховаться.

Арсений даже губу выпятил как ребенок от обиды. Ему не дали того, что он хотел, как такое возможно? Печаль-досада, но ничего, измором будет брать. Если он соврет отцу, что Никифоров его изнасиловал, то это будет похоже на правду, ибо утреннее "удачное падение" сейчас красочными ссадинами и синяками отразилось на ногах и руках. Хотя если по периметру есть камеры, то они покажут, что эти следы вовсе не от изнасилования... Но суть не в этом. Отец, конечно же поверит своему сыночку, но... Арсений представил что сделают с телохранителем за такое. Нет, он не настолько подонок, чтобы желать другому человеку страданий. Да и потом, он ни разу не просил отца уволить телохранителя, те увольнялись всегда сами. И этот раз не будет исключением. Арсений просто не оставит Никифорову выбора кроме как уйти. Устроит ему и сладкую жизнь и Варфоломеевскую ночь. Все методы испробует. Уж Сенечка-то изобретателен, фантазия не дай боже каждому такое. А еще неожиданно для себя он признал, что испытал что-то сродни уважения к Станиславу за то, что тот не поддался шантажу. Крут мужик, не мямля. Сложно будет от него избавится. Так что Арсений только плечами пожал, приняв на морду покерфейс. На руки его брать не стали, но добраться помогли. Сам Сеня шевелится совсем не мог, так что на скамейку упал безвольной куклой, тут же чуть искры из глаз не посыпались, ибо задница. Во всех смыслах, а в главном - заболела нещадно. Пришлось как-то бочком усесться, чтобы не так болело. Мочалкой он не торопился воспользоваться, так и сидел под струями теплыми, чувствуя как все смывается в канализацию. Приятно, хорошо. Ко сну потянуло даже, да Никифоров подоспел со своим полотенцем. Так и не воспользовавшись мочалкой, цепляясь за все, что получается упал в объятия, да там и замер. Приятно было, закрыл глаза на несколько секунд, желая просто забыть, кто он есть и подумать, что у него могло быть все по-другому. Например, у него могли бы быть "обнимашки". Но через те самые пару секунд открывает снова свои самоуверенные наглые глаза, смотрит на Никифорова.
- Ну я типа готов... - вскинул чуть бровь. А потом неожиданно смутился, отвернулся и тихо пробормотал "спасибо". Совсем тихо.

Это было приятно. Когда тебя обнимают и вот так обтирают, сушат волосы. Хорошо, что сейчас Арсений смог найти себе оправдание - он был слишком уставшим и обессиленным, так что даже руку поднял бы с трудом. Так что сделать то, что делает Никифоров, в данный момент он бы не смог. Поэтому можно неожиданно позволить себе расслабится. Что он и сделал. Повис безвольной куклой в крепких мужских руках. А еще его начало клонить ко сну. Сильно так клонить. Так что он был готов отрубится даже прямо на руках у телохранителя. Но вовремя спохватились, и потащили парня в спальню. Как-то даже бесцеремонно, закинув на плечо как бревно какое-то. В другой раз Арсений бы непременно возмутился, но сейчас ему было так хорошо и так хотелось в кроватку, что было все равно каким образом он туда доберется. Главное не пешком - не добрался бы, сполз бы медленно где-нибудь и уснул бы там же как алкоголик какой-то. В спальне его уложили на кровать, забрали мокрое полотенце, укрыли даже. Даже сквозь свое неадекватное состояние Арсений удивился неожиданной заботе. И признал сразу, хотя бы с собой он может быть честным, что это очень приятно. Но об это никто не должен узнать.
- Спокойной ночи, - пробормотал в ответ, перевернувшись на живот, так как на попе лежать впервые оказалось неудобно, уткнулся носом в подушку, зарылся плотнее в одеяло, чтобы не замерзнуть ночью. Закрыв глаза, тут же забылся глубоким сном.